Особенно,... 
96 
— Я должен вернуться на поле боя, — сказал Гаучо, задыхаясь. Некоторое время он молча наблюдал за резней. — Ну разве не похожи они на обезьян, особенно сейчас, когда дерутся из-за женщины? Даже если ее зовут Свобода. Он вытащил длинный пистолет и проверил его. — Бывают ночи, — задумчиво произнес он, — одинокие ночи, когда мне кажется, что мы — обезьяны в цирке, пародирующие повадки людей. Возможно, все это — пародия, и единственное, что мы можем донести до людей — это пародия на свободу, на достоинство. Но этого не может быть. Иначе вся моя жизнь…
Синьор Мантисса пожал ему руку.
— Спасибо, — сказал он.
Гаучо покачал головой.
— Per niente, — пробормотал он, потом резко повернулся и пошел к бунтовщикам на площадь. Синьор Мантисса посмотрел ему вслед.
— Пойдемте, — наконец сказал он.
Эван повернулся и посмотрел туда, где стояла очарованная Виктория. Казалось, он сейчас двинется к ней или позовет ее. Но он пожал плечами и пошел за остальными. Возможно, ему просто не хотелось ее беспокоить.
Моффит увидел их, когда в него угодила репа — на поверку, не такая уж и гнилая, — после чего он плашмя бросился на мостовую.
— Они уходят! — Он поднялся на ноги и двинулся за ними, локтями прокладывая себе дорогу через ряды заговорщиков и ожидая, что его вот-вот пристрелят. — Именем Королевы! — закричал он. — Остановитесь! — Кто-то резко изменил свой курс и метнулся к нему.
— Батюшки! — произнес тот. — Да это же Сидней.
— Наконец-то. А я тебя ищу, — сказал Сидней.
— У нас нет ни секунды. Они уходят.
— Забудь об этом деле.
— Туда, в переулок. Быстрее. — Он потянул Стенсила за рукав.
— Забудь об этом, Моффит. Спектакль окончен.
— Почему?
— Не спрашивай. Окончен и все.
— Но…
— Просто из Лондона пришло коммюнике. От Шефа. Он знает больше, чем я. Он все отменил. Откуда я знаю? Мне же никто никогда ни о чем не рассказывает.
— О Боже!
Они незаметно пробирались к дверям. Стенсил вытащил трубку и закурил. Пальба звучала крещендо, которое, казалось, никогда не закончится.
— Моффит! — через некоторое время произнес Стенсил, задумчиво затянувшись. — Если когда-нибудь случится заговор с целью убить министра иностранных дел, я молю Бога, чтобы меня не назначили этот заговор предотвращать. Конфликт интересов, понимаешь ли.
По узенькой улочке они добрались до Лунгарно. После того, как Чезаре удалил двух дам среднего возраста, они стали обладателями кэба, и лошади, стуча копытами, понесли их прочь от этой суматохи к Понте Сан Тринита. Баржа уже ждала. Ее очертания смутно вырисовывались на фоне речных теней. Капитан спрыгнул на пирс.
— Вас трое! — взревел он. — Мы договаривались на одного. — Синьор Мантисса, разъярившись, выпрыгнул из повозки, схватил капитана и — столь быстро, что никто не успел даже выразить изумление, — швырнул его в воды Арно.
— На борт! — закричал он. Эван и Годольфин прыгнули на ящики с флягами кьянти. Чезаре застонал, представив — сколь прелестным было бы для него это плавание.
— Кто-нибудь может вести баржу? — спросил синьор Мантисса.
— Она похожа на военный корабль, — улыбнулся Годольфин, — только меньше и без парусов. Сынок, ты не мог бы отдать швартовы?
— Есть, сэр. — Через минуту они отплывали от стенки. Вскоре баржа уже плыла по течению, которое уверенно и мощно неслось к Пизе, к морю.
— Чезаре! — закричали они. Это были уже голоса призраков. — Addio! A rivederla! — Чезаре помахал им рукой:
— A rivederci! — Вскоре они исчезли — растворились в темноте. Чезаре засунул руки в карманы и, не торопясь, пошел по Лунгарно. По пути ему попался камешек, и Чезаре принялся бесцельно пинать его. "Сейчас, размышлял он, — я пойду и куплю литровую фьяско кьянти". Проходя мимо Палацца Корзини, который прекрасно и смутно возвышался над ним, он подумал: какой же все-таки это забавный мир — мир, где вещи и люди находятся не на своих местах. Например, там, по реке сейчас плывут тысяча литров вина, человек, влюбленный в Венеру, морской капитан и его толстый сынок. А там, в Уффици… Он даже громко зарычал. В Зале Лоренцо Монако, — вспомнил он и изумился, — перед Боттичеллиевым "Рождением Венеры", стоит полый багряник, пышно покрытый веселыми лиловыми цветами.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
в которой Рэйчел возвращает своего йо-йо, Руни поет песню, а Стенсил навещает Кровавого Чиклица
I
Потея под апрельским солнцем, Профейн сидел на лавке в скверике за публичной библиотекой и хлопал мух свернутыми страницами объявлений из «Таймc». Представив в уме карту, он решил, что место, где он сейчас сидит, это географический центр зоны городских агентств по найму.
96 
