Особенно,... 
106 
В его голове раздался вздох не громче дуновения ветерка.
«Он слышит меня, — вздохнул голос. — Наконец-то он услышал меня».
— Кто ты? — резко повторил пастор.
«Человек, — ответил голос. — Наверное, человек…»
— Какой еще человек? — спросил Нат.
«Элиас Рид, — шелестел голос. — Экзаменатор номер сорок четыре двадцать один девятьсот семьдесят четыре».
Какое-то время Нат Парсон стоял как вкопанный. Рассвет обернулся разочарованием. Солнце не светило, день обещал быть пасмурным. Внезапно Нату ужасно захотелось облегчиться, но устроиться в ближайших кустах почему-то казалось неприличным из-за незваного гостя в голове.
— Ты должен быть мертв, — выдавил из себя пастор.
«Возможно, — согласился экзаменатор, — но я еще здесь».
— Ну так иди отсюда, — предложил Нат. — Соединись с Безымянным, или с ордами Хель, или куда там положено идти после смерти.
«По-твоему, я не пытался? — спросил экзаменатор. — По-твоему, мне хотелось застрять у тебя в голове?»
— Я не виноват, что ты застрял.
«Да неужели? — изумился экзаменатор. — А кто встал у меня на пути, когда я произнес Слово? Кто украл силу моего последнего заклинания? И кто после этого использовал Книгу Слов как попало, без какого бы то ни было права, не говоря уже о посте, медитации или тем более каком-либо из продвинутых или хотя бы промежуточных состояний Блаженства?»
— Ой! — воскликнул пастор, — Вот оно что.
Повисла довольно долгая тишина.
— Я хотел добра, — наконец произнес он.
«Ничего подобного, — возразил экзаменатор. — Ты хотел отобрать силу».
— Тогда почему ты меня не остановил?
«Ах», — выдохнул экзаменатор.
И вновь тишина.
— Ну? — не унимался Нат.
«В качестве живого экзаменатора я имел определенные обязанности, определенные ограничения: соблюдение процедур, воздержание, подготовка, а теперь… — Он замолчал, и Нат ощутил его смех внутри головы. — Мне правда надо объяснять, Парсон? Ты попробовал это сам, ты знаешь, каково оно на вкус…»
— Значит, весь этот бред насчет использования Слова без специального права ты нес, просто чтобы принизить меня?
«Ну, надо признать, ты всего лишь пастор и…»
— «Всего лишь пастор»! Да к твоему сведению…
«Приятель, я…»
— И не называй меня приятелем!
С этими словами Нат расстегнул брюки, повернулся к кустам и оросил их обильно и обстоятельно. Экзаменатор 4421974 фыркал и возмущался у него в голове, а Скади в виде волчицы унюхала запах добычи и, забыв о небольшой драме, разыгравшейся на дороге позади нее, понеслась к Оку Лошади.
Охрана на холме заметила их приближение. Охранников было немного — четыре человека, поставленных Натом с наказом докладывать о любых необычных действиях, направленных на Око Лошади или из него. Таковых, к большому облегчению охраны, не наблюдалось, за вычетом небольшой беготни в районе полуночи, которую вроде бы устроили крысы (на самом деле ее устроили гоблины).
Сейчас мужчины дремали под колесом одной из заглохших машин, а Адам Скаттергуд, который храбро вызвался на самую безопасную работу, сидел по-турецки на камне, поедал копченую колбасу и следил за дорогой.
Он мигом вскочил со своего места, едва увидел Ната.
— Мистер Парсон! Вон там!
Как и предполагалось, его крик разбудил спящих. (Дядя пообещал ему шиллинг, если он не уснет.)
Дориан Скаттергуд открыл один глаз. Джед Смит и Одун Бриггс зашевелились рядом. Когда пастор добрался до подножия холма, все трое сделали вид, будто не спали все это время.
Тогда-то они и увидели белую волчицу. Она бежала перед пастором, взбираясь на холм с невидимой стороны, и потому очутилась перед ними, прежде чем они поняли, что происходит. Белая снежная волчица с серыми полосами, темная бархатистая морда оскалена в рыке, зубы острые и белые, как частокол сосулек.
Охранники запаниковали. Волки — редкость в долине Стронд, и никто, кроме Дориана, никогда еще не встречал их так близко. Опыт спас ему жизнь. Дориан инстинктивно встал перед волчицей, с громким криком раскинул руки, и Скади свернула в сторону, унюхав более легкую добычу. Она прыгнула на Одуна, который полез за мешком (нож при этом бесполезно болтался на поясе), и аккуратно выдрала ему горло — точно яблоко из воды достала зубами в канун Дня всех святых.
Ночь для Охотницы выдалась нелегкая. Крах планов, слабость союзника, спасение жертвы и слишком много времени в звериной шкуре — все это, вместе взятое, усилило ее волчьи инстинкты, побуждая охотиться, кусать, искать облегчения в крови.
106 
