Особенно,... 
44 
— Балда я, — негромко посетовал Джим, окатывая крышу там, где стоял громоотвод. — Надо было его оставить!
— Молния еще не ударила, — сказал Вилл. — И если мы будем пошевеливаться, вовсе не ударит. Давай теперь — вон там!
Они щедро поливали крышу.
Внизу кто-то закрыл окно.
— Мама, — тускло улыбнулся Джим. — Думает, дождь пошел.
Глава тридцатая
Дождь прекратился.
Крыша была чиста.
Они отпустили шланг, он пополз вниз и шлепнулся на ночную траву где-то за тысячу километров.
За городом воздушный шар по-прежнему висел между беспросветной полуночью и сулящим просвет желанным восходом.
— Чего она ждет?
— Может быть, чует, что мы сделали.
Они вернулись вниз через чердак и вскоре, после жаркого и лихорадочного перешептывания, лежали каждый в своей комнате, каждый на своей кровати, тихо слушая каждый свое сердце и часы, слишком быстро отмеряющие минуты до рассвета.
«Что бы они ни предприняли, — говорил себе Вилл, — мы должны их опередить».
Он желал, чтобы шар вернулся, чтобы Ведьма догадалась, что они смыли ее метку, и спустилась снова пометить крышу.
Почему?
Потому.
Он поймал себя на том, что смотрит на свое бойскаутское вооружение — большой великолепный лук и колчан со стрелами, висящие на восточной стене его комнаты.
«Прости меня, папа, — подумал он и сел, улыбаясь. — На этот раз я выхожу на охоту один. Нельзя допустить, чтобы она час за часом, может быть, день за днем возвращалась, следя за нами».
Живо сняв со стены лук и колчан, он постоял, размышляя, потом тихонько открыл окно и выглянул наружу. Окликать и звать упорно и громко нет нужды. Надо только напрячься и настраивать себя на нужный лад. Они не умеют читать мысли, это я точно знаю, иначе не послали бы сюда ее, и она тоже не умеет читать мысли, зато она чувствует живое тепло, особые температуры, особые запахи, чужое возбуждение, и если я стану скакать и прыгать, давая понять выражением радости, что я обманул ее, тогда, может быть, может быть…
Четыре утра — сонно возвестил колокольный звон в какой-то другой стране.
«Ведьма, — подумал Вилл, — возвратись».
«Ведьма, — подумал он еще громче, подгоняя стук крови в висках, — крыша чиста, слышишь?! Мы устроили собственный дождь! Придется тебе вернугься и снова пометить ее! Ведьма?..»
И Ведьма тронулась с места.
Вилл ощутил, как вращается земля под воздушным шаром.
«Так, Ведьма, так, давай, это всего-навсего я, безымянный мальчик, ты не можешь читать мои мысли, а я вот плюю на тебя! кричу, что мы тебя провели, и это должно до тебя дойти, так что давай, плыви сюда! смелей! где твоя отвага?!»
За километры он услышал вздох послушно поднимающегося, приближающегося шара.
«Бог ты мой, — спохватился Вилл, — я вовсе не хочу, чтобы она вернулась к этому дому! Ну-ка!»
Он живо оделся, схватил свое оружие, обезьяной скатился вниз по скобам в плюще и побежал по влажной траве.
Ведьма! Сюда! Он бежал, печатая узорчатый след, бежал, ощущая бурное ликование, исступленный, как заяц, который отведал какого-то тайного, сладостно ядовитого корня, отчего несется теперь словно бешеный. Касаясь коленями щек, давя туфлями мокрые листья, он перемахнул через изгородь, сжимая в руках колкое оружие, перекатывая во рту пестрые шарики радости и страха.
Вилл оглянулся назад. Шар плавно приближался! Вдыхая-выдыхая, от дерева к дереву, от облака к облаку.
«Куда я бегу? — спросил он себя. — Погоди!.. Дом Редменов! Много лет стоит пустой! Еще два квартала!»
Стремительно шуршали его ноги по опавшим листьям, шумно шелестело плывущее в небе создание, и все кругом было покрыто лунным снегом, и мерцали звезды.
Вилл круто остановился перед домом Редменов — в каждом легком по факелу, и вкус крови во рту, и беззвучный крик: «Сюда! Это мой дом!»
Он ощутил, как в небесах изменила свое русло могучая река.
«Отлично!» — подумал Вилл.
Его рука повернула дверную ручку старого дома. «Не дай бог — вдруг они там внутри, поджидают меня?»
Дверь отворилась в темноту.
Там, в темноте, вихрилась пыль, колыхались струны паучьих арф. И все.
Прыгая через ступеньку по дряхлой лестнице, он выбрался на крышу, спрятал свое оружие за трубой и выпрямился.
Воздушный шар цвета зеленого ила, расписанный огромными изображениями крылатых скорпионов, древних фениксов, клубов дыма, огня, пасмурного небосвода, раскачивал, пыхтя, все ниже свою плетеную корзину.
44 
