Особенно,... 
45 
Однажды мать и отец Отто не смогли в уик-энд поехать на озеро, и он решил свозить туда свою подругу. Они приехали уже на закате, долго плавали и ныряли, прыгая с причала, и вода с их мокрых купальников капала в озеро, просачиваясь сквозь доски. Вокруг стояла удивительная тишина, нарушаемая лишь криками гагар, а стук падавших в озеро капель звучал так, словно кто-то забыл завернуть кран. Солнце только что село; нагретые за день доски причала еще хранили его тепло. Отто и его будущая жена сняли с себя купальники и голышом легли на эти теплые доски, подстелив сухое полотенце. Оно пахло солнцем, их влажные после купанья тела тоже пахли солнцем и озерной водой.
Никто из них так и не сказал «я люблю тебя» или «выйдешь за меня замуж?». Обнимая друг друга на теплых досках причала, скользя ладонями по влажной прохладной коже, они чувствовали, что такие мгновения требуют действий, а не слов. Именно тогда Отто впервые услышал те несравненные интонации и обезоруживающий вопрос:
— Что это с тобой, милый? — Именно тогда впервые почувствовал, что не в силах на этот вопрос ответить. — Хочешь прямо сейчас сделать нам ребенка? — спросила она затем. Именно тогда они впервые и попытались этого ребенка завести.
Собственно, это и было предложением пожениться. И он, разумеется, тут же ответил «да!», чувствуя, что член вот-вот лопнет от прилива крови, а сердце — от тысячи невысказанных слов.
После свадьбы Отто построил над лодочным сараем маленькую двухкомнатную квартирку. Комнаты получились очень длинные и узкие — «как дорожка для боулинга», подшучивала над мужем миссис Клаузен, — но так и было задумано: Отто хотелось, чтобы из каждой комнаты было видно озеро. Одна из них служила супругам спальней — широченную кровать они придвинули вплотную к окну и чуть-чуть приподняли, чтобы прямо с нее любоваться пейзажем. Во второй стояли две одинаковые кровати; там они решили устроить детскую.
Отто чуть не плакал, думая об этой так и не занятой комнате, куда доносилось мягкое постукивание лодок. Прежде он любил слушать по ночам тихий плеск воды, бьющейся об их борта и о сваи причала — того самого, где они впервые занимались любовью. Эти звуки в ночной тишине теперь лишь напоминали ему, что соседняя комната до сих пор пустует.
Даже воспоминания о том вечере, о закате, о мокром купальнике, который он снял с будущей жены, о ее влажной коже, пропитанной солнцем и озерной водой, были, казалось, омрачены несбывшимися надеждами. Они поженились более десяти лет назад и в последние два-три года практически перестали ездить на озеро. Их жизнь в Грин-Бее постепенно становилась все более деловой и суетливой; им было все труднее уехать куда-то хоть на несколько дней. Во всяком случае, так они говорили. А на самом деле обоим куда труднее оказалось примириться с тем, что волшебные ароматы сосен остались в далеком прошлом.
А тут еще «Пэкерз», как назло, проиграли этим поганым «Бронкос»! Отго совсем загрустил. Пьяный мужчина, чувствующий себя глубоко несчастным, вряд ли способен вспомнить, что именно заставило его проливать слезы в кабине грузовика. Ах да, вспомнил Отго, душу ему разбередили слова жены «бед-ный малыш». С некоторых пор эти слова вызывали в его душе щемящую пустоту. А уж когда она произносила их этим своим голосом… Ох, до чего безжалостен мир! Ну, зачем ей взбрело в голову так говорить с ним по телефону, когда они далеко друг от друга? И Отго заливался слезами, пребывая тем не менее в готовности номер один. К тому же он никак не мог припомнить, чем закончился его телефонный разговор с женой.
Прошло уже добрых полчаса с тех пор, как он дозвонился до таксопарка и попросил диспетчера передать водителю такси, чтобы тот искал его на стоянке возле бара. («Я буду сидеть в кабине грузовика. Я в нем пиво развожу — большой такой, его нельзя не заметить».) Отго потянулся к бардачку, чтобы достать мобильник. Он всегда клал его с краю — осторожно, стараясь не помять бумажные подставки под стаканы и разноцветные наклейки. Их он обычно раздавал детям, толпой собиравшимся вокруг грузовика, когда он привозил очередной заказ. Все дети в округе так и звали его: «дядя с наклейками». Но больше всего дегям, конечно, хотелось получить в подарок постер пивной компании. Постеры Отго держал в кузове грузовика вместе с пивом.
Он не видел ничего дурного в том, что мальчишки развешивают пивные постеры у себя в комнате задолго до того, как начнут пить пиво, и до глубины души оскорбился бы, если б его обвинили в «пропаганде алкоголизма среди детей и молодежи». Просто ему хотелось порадовать ребятню яркими вещичками, и он раздавал подставки, наклейки и постеры из самых добрых побуждений, искренне заботясь о благополучии детей; ровно из тех же побуждений он не садился за руль пьяным.
45 
