114 
— Приятно было трахнуть тебя, — обращается он к миссис Ральф, — надо только больше расслабляться.
В ответ она смеется таким хриплым смехом, что пес на кровати перестает вилять хвостом.
— А тебе вообще надо все начинать с азов, — советует миссис Ральф.
Она вытягивается на кровати рядом с Лабрадором, который лениво кладет ей голову на живот.
— Перестань, Билл, — сердится миссис Ральф.
— Очень, очень скованна, — говорит юнец Гарпу.
— Не тебе, говнюк, учить меня расслабляться.
Гарп ведет юнца из комнаты, спускается вместе с ним по предательской лестнице и через кухню провожает до входной двери.
— Не понимаю, она же сама пригласила меня, — произносит мальчишка. — Это ее идея.
— А потом попросила уйти, — замечает Гарп.
— Вы тоже очень скованны, как и она.
— А дети знали, что наверху происходит? — спрашивает Гарп. — Они уже спали, когда вы вместе отправились в спальню?
— О детях не беспокойтесь, — отвечает юнец. — Дети прекрасны, зарубите себе на носу. А знать они знают куда больше, чем мы с вами думаем. Дети прекрасны, пока взрослые не испортят их. С детьми все было в порядке. Как всегда.
— А у тебя что, уже есть дети? — вдруг спрашивает Гарп, до сих пор он старался проявлять терпение, но о детях лучше при нем не говорить: тут он ничьих авторитетов не признавал.
— Всего хорошего. И никогда больше носа сюда не суй, — добавляет он.
— А ты не толкайся! — кричит юнец и хочет ударить Гарпа.
Увернувшись от удара, Гарп хватает его за бока и приподнимает.
Мальчишка весит семьдесят пять, от силы восемьдесят фунтов[30]. Но, конечно, это только сгоряча кажется Гарпу. Взяв в замок его руки, он выносит мальчишку наружу. Когда тот перестает брыкаться, ставит его на тротуар.
— Дорогу знаешь? — спрашивает Гарп. — Или тебя проводить? — Парень прерывисто дышит, ощупывая ребра. — Не вздумай привести сюда дружков, — командует Гарп. — И телефон забудь.
— Я, мужик, даже имени ее не знаю, — хнычет юнец.
— И не смей звать меня мужиком, — говорит Гарп.
— Ладно, мужик, — отвечает парень. Гарп чувствует приятную сухость в горле — знак готовности к драке, но сдерживает себя.
— Уходи, пожалуйста, подобру-поздорову, — вежливо просит он.
Отойдя на квартал, юнец оборачивается и кричит:
— Спокойной ночи, мужик!
Догнать парня ничего не стоит: даже интересно, чем обернется этот фарс, но вдруг мальчишка не из трусливых? А бить его по-серьезному не хотелось бы, и Гарп машет ему в ответ. Тот делает неприличный жест и, отвернувшись, бредет прочь в своем дурацком долгополом кафтане, словно он один из ранний христиан, заблудившихся в этом пригороде.
„Ох, ждут тебя клетки со львами, малыш“, — думает Гарп и посылает вслед ему благословение, хранящее от грядущих опасностей. Пройдет всего несколько лет, и его Данкену будет столько же: одна надежда, с сыном будет легче найти общий язык.
Вернувшись в дом, он слышит рыдания миссис Ральф.
— О, Билл, — сквозь слезы обращается она к собаке. — Прости, что я так с тобой обращаюсь, Билл. Ты такой славный пес.
— До свиданья! — кричит Гарп снизу. — Ваш друг ушел — и я ухожу.
— Жалкий щенок! — раздается сверху. — Оставить меня в таком состоянии! — рыдает она еще громче. (Самое время завыть и псу, проносится в голове у Гарпа.)
— Чем я могу вам помочь? — опять кричит он снизу.
— Посидеть хотя бы, поговорить! — доносится сверху. — Трус, балаболка…
„Интересно, почему балаболка?“ — думает Гарп, осторожно взбираясь по лестнице.
— Вы не сомневаетесь, что у меня всегда так, — изрекает миссис Ральф, расплывшаяся по водяной постели, как большая медуза; она сидит, скрестив ноги, в своем кимоно, на этот раз плотно запахнутом, положив большую морду Билла себе на колени.
Гарп не сомневается, но отрицательно вертит головой.
— Унижая себя, я не испытываю сексуального удовлетворения, — продолжает миссис Ральф. — Да садитесь же, ради Бога, — и она тянет Гарпа к себе на ходящую ходуном кровать. — В этой чертовой штуке маловато воды, — поясняет миссис Ральф. — Муж всегда доливал, потому что матрас течет.
— Очень жаль, — говорит Гарп, консультант по вопросам семьи и брака.
— Надеюсь, уж вы-то от своей жены не уйдете? — спрашивает миссис Ральф и, взяв его руку, кладет ее себе на колени. Билл тут же принимается лизать ему пальцы. — Самое гнусное, что может сделать мужчина. На себе испытала. Знаете, что он сказал, когда уходил? „Я все эти годы притворялся, что ты мне мила. Любая баба, даже столетняя, мне приятней, чем ты“. Как такое жене услышать? Ужасно ведь, да?
114 
