220 
Джон Вулф понимал, что не тот. Рисунки Данкена казались ему безыскусными, слишком простыми, великолепными он бы их не назвал. Все-таки каким бы талантливым ни был мальчишка, ему еще не исполнилось и тринадцати лет. Но в издательском деле Джон Вулф пока еще мог отличить плохое от хорошего. И чтобы не ошибиться, он решил подвергнуть идею Гарпа тайной экспертизе Джилси Слоупер. Повесть Гарпа и особенно рисунки с честью выдержали этот суровый тест. Единственное замечание Джилси касалось пристрастия Гарпа к иностранным словечкам, далеко не все из которых были ей понятны.
Книга, сделанная отцом и сыном, — отличный рождественский подарок, решил Джон Вулф. Мягкая грусть, искреннее сострадание к людям, пронизывающие рассказ, и никакого насилия — все это могло поубавить накал страстей в противостоянии Гарпа и джеймсианок.
Травма, полученная на теннисном корте, зажила, и Гарп все лето бегал по дороге, ведущей из Стиринга к побережью, всякий раз приветствуя задумчиво жующих черных быков. Их связывала теперь спасительная каменная стена; эти большие удачливые животные навсегда вошли в его жизнь. Мирно пасутся. Мирно плодятся. И однажды мгновенно попадают под нож. Гарпу не хотелось думать ни об их конце, ни о своем собственном. За проезжавшими машинами он следил, но без всякой тревоги.
— Это единичный случай, — сказал он Хелен, Роберте и Эллен Джеймс.
Они кивнули, но с той поры Роберта старалась всегда бегать с ним вместе. Хелен знала, что успокоится лишь с наступлением холодов, когда Гарп вернется на крытый трек спортивного центра имени Майлза Сибрука. И снова будет тренировать борцов, редко покидая спортивный зал. Толстые маты на полу, мягкая обивка стен были для нее символом безопасности — она выросла в спортзале отца, как в инкубаторе.
Гарп и сам с нетерпением ожидал начала спортивного сезона. И выхода в свет „Пансиона Грильпарцер“ — повести Т. С. Гарпа, иллюстрированной Данкеном Гарпом. Наконец-то у него будет книга и для детей, и для взрослых. Ему казалось, все возвращается на круги своя. Он только начал писать. Уйти обратно к истокам, начать заново — какие иллюзии несут с собой эти слова! Неожиданно для всех Гарп вернулся к письменному столу. Первое, что он сделал, — написал письмо в журнал, опубликовавший его обличения джеймсианок. Извинился за излишнюю злость и безапелляционность. „Эти женщины, — писал он, — не думали о том, что усугубляют нанесенную Эллен Джеймс травму. Но надо признать и тот факт, что тогда существовала настоятельная необходимость привлечь внимание общества к этой трагедии. Я признаю себя виновным, хотя бы отчасти, в гибели несчастной женщины, которую так разъярила моя статья, что она решилась на убийство. И я очень сожалею о случившемся“.
Известно, что фанатики, одержимые одной идеей люди, для которых существует только белое и черное, не склонны прощать своих противников. Все до единой джеймсианки, откликнувшиеся на письмо Гарпа, утверждали, что оно продиктовано только страхом. Гарп не просто грязная свинья, клеймили его они, не просто женоненавистник. Он еще ничтожный трус, готовый наделать от страха в штаны. Он боится бесконечного потока мстителей, вернее мстительниц, которые рано или поздно разделаются с ним.
Если Гарп и замечал эти выпады, то делал вид, что они его не трогают. Скорее всего он их и не читал. Письмо это было знаком того, что он вернулся к письменному столу. Не совесть он облегчал им, а наводил порядок в душе. Прочь грядки, книжные полки и иные пустяки, которыми он занимал себя в ожидании блаженной минуты, когда его снова потянет к чистому листу бумаги. Мир с джеймсианками был нужен ему, чтобы никогда больше о них не думать. Но Хелен не переставая думала о них, и Эллен тоже. Даже Роберту не оставляла тревога, когда она сопровождала Гарпа за пределами школьной территории.
В один прекрасный день они бежали по знакомой дорожке, ведущей к морю. И вдруг Роберте почудилось, что в едущем навстречу „фольксвагене“ сидит убийца. Мощным броском в сторону она прикрыла Гарпа, а затем столкнула его с обочины вниз по склону холма. Упав с высоты двенадцати футов[48] в придорожную канаву, Гарп растянул ногу. Он сидел в грязной жиже и на чем свет костерил Роберту. Она же, сжав в руке увесистый булыжник, с угрожающим видом поджидала „фольксваген“, который оказался набит испуганными подростками, возвращающимися с моря. Роберта упросила их потесниться и взять с собой Гарпа, которого они и довезли до школьной амбулатории.
220 
