58 
— Человек в медвежьей шкуре! — воскликнула Джоанна. — Какое неслыханное извращение, подумать только! Этакий зверюга, рыскающий повсюду в шкуре медведя! Зачем, спрашивается? Я уверена, это какой-нибудь проходимец, переодетый медведем, вот увидите! Едем туда немедленно. Если уж суждено пожить в классе „С“, надо с этим покончить как можно скорее.
— Но мы не забронировали номера на ночь, — возразила мама.
— Нельзя все-таки лишать людей возможности показать себя с лучшей стороны, — поддержал ее папа.
— А я уверена, нет никакой надобности заказывать заблаговременно номер в гостинице, где проживает личность, обряженная медведем, — заявила Джоанна. — Там всегда должны быть свободные номера. Наверняка посетители то и дело умирают от страха или, хуже того, от увечий, которые причиняет этот безумец в медвежьей шкуре!
— А может, это настоящий медведь, — сказал Робо. Разговор принимал такой оборот, что настоящий медведь казался куда менее опасным, чем этот бабушкин маньяк.
Я очень тихо подкатил к едва освещенному перекрестку, образованному двумя улочками — Планкен и Сейлергассе. Нам предстояло провести ночь в пансионе класса „С“, претендующем на более высокий статус.
— Негде припарковаться, — сообщил я папе, который уже делал соответствующую запись в блокноте.
Я поставил машину во второй ряд. Прильнув к окнам машины, мы вглядывались в невысокое четырехэтажное здание с вывеской „Пансион Грильпарцер“, втиснутое между кондитерской лавкой и табачным киоском.
— Ну что? Никаких медведей не видно, — сказал папа.
— Надеюсь, и никаких подозрительных личностей тоже, — сказала бабушка.
— Они ночью являются, — прошептал Робо, с опаской озираясь по сторонам.
В вестибюле нас встретил администратор пансиона, представившийся герром Теобальдом.
— Три поколения путешествуют вместе! — радостно воскликнул он, сразу же насторожив бабушку. — Как в старые добрые времена, — добавил он, уже прямо обращаясь к бабушке. — Да… как все переменилось! Кругом одни разводы, молодежь, видите ли, не хочет жить вместе с родителями. А у нас как раз семейный пансион! Жаль, что вы не заказали номера загодя, я бы мог поселить вас как можно ближе.
— Но мы не привыкли спать в одной комнате, — заявила ему бабушка.
— Ну конечно! — воскликнул герр Теобальд. — Я хотел лишь сказать, что, к сожалению, не смогу подобрать вам соседние номера.
Такой поворот явно встревожил бабушку.
— И как же далеко мы будем друг от друга? — спросила она.
— У меня всего два свободных номера. Один из них достаточно большой, туда мы поселим ребят с родителями.
— А где будет мой номер? — холодно спросила Джоанна.
— Ваш как раз напротив уборной! — радостно сообщил ей Теобальд, словно это был плюс.
Пошли смотреть номера, бабушка с надменным видом шагала рядом с папой в хвосте процессии и тихонечко говорила:
— Да, не так я представляла свою жизнь на пенсии. Надо же, напротив уборной, лежи и слушай все, что там происходит!
— Эти два номера совсем разные, — говорил между тем Теобальд. — Но мебель в них вся моя, семейная.
В это действительно можно было поверить. Внушительных размеров комната, в которой мне предстояло ночевать вместе с Робо и родителями, являла собой причудливое собрание разношерстных предметов, даже ручки у всех туалетных столиков были разные. С другой стороны, краны у раковины были медные, а переднюю спинку кровати украшала резьба. Я взглянул на папу — он уже прикидывал в уме содержание будущей записи в своем огромном блокноте.
— Ты это успеешь сделать потом, — сказала ему Джоанна. — А где же мой номер?
Верные долгу, мы всей семьей двинулись за Теобальдом и бабушкой по длинному извилистому коридору, причем папа не преминул подсчитать число шагов до туалета. Ковровая дорожка в коридоре была совсем тонкой, землистого цвета. На стенах висели старые фотографии каких-то конькобежцев — лезвия коньков у них были почему-то загнуты кверху и напоминали туфли придворного шута или же полозья старинных саней.
Забежав далеко вперед, Робо вскоре возвестил нам, что обнаружил наконец туалет.
Бабушкин номер был весь заставлен фарфором и полированной мебелью. Немного отдавало плесенью. Занавески на окнах были сырые, а по центру кровати, словно шерсть на спине у собаки, вздымался весьма подозрительный рубец — как будто на кровати лежал тощий покойник, заботливо укрытый от лишних глаз покрывалом.
58 
