Последние отзывы

  117  

— Не пизди, сука! Ты ширялся! — Томми наклоняется вперёд. Он начинает реветь. Помню, я думал, если он начнёт реветь, то я тоже могу распустить сопли. Но сейчас я чувствовал только мерзкую, удушающую злость.

— Никогда в жизни, — качаю я головой.

Он садится на место и улыбается самому себе. Даже не глядя на меня, задумчиво говорит, уже безо всякой горечи:

— Странно как-то всё получается, да? Ты вместе с Картошкой, Дохлым, Свонни и всей толпой присадили меня на «эйч». Я сидел себе и бухал со Вторым Призёром и Франко и стебался над вами, называл вам самыми последними дебилами на свете. Потом я поссорился с Лиззи, помнишь? Пришёл к тебе на флэт. Попросил, чтоб ты меня вмазал. Я думал, что должен всё хоть раз в жизни попробовать. Вот и допробовался.

Я помню. Господи, это было всего несколько месяцев назад. Некоторые бедняги сильно предрасположены к определённым наркотикам. Как, например, Второй Призёр — к «синьке». Томми очень плотно присел на ширку. Никто не может его контролировать, но я знавал некоторых чуваков, которые смогли к нему приспособиться. Я спрыгивал несколько раз. Спрыгнуть и снова подсесть — это всё равно, что вернуться в тюрьму. Каждый раз, когда садишься в тюрягу, вероятность того, что ты сможешь изменить свою жизнь, уменьшается. То же самое, когда снова присаживаешься на «чёрный». Уменьшается вероятность того, что когда-нибудь ты сможешь обходиться без него. Неужели я виноват в том, что у меня была при себе гера, когда Томми попросил сделать ему первый укол? Возможно. Вполне вероятно. Насколько я виноват в этом? Достаточно.

— Мне очень жаль, Томми.

— Я не знаю, что мне, на хер, делать, Марк. Что мне делать?

Я сидел, понурив голову. Мне хотелось сказать Томми: «Просто живи. Вот и всё. Следи за своим здоровьем. Может, и не заболеешь. Посмотри на Дэви Митчелла. (Дэви — один из лучших друзей Томми.) У него ВИЧ, а он никогда в жизни не ширялся. Дэйви прекрасно себя чувствует. Ведёт нормальную жизнь, ничем не хуже остальных.»

Но я знал, что Томми не поведётся на этот порожняк. Он не Дэви Митчелл, тем более не Дерек Джармен. Он не сможет закрыться в своей скорлупе, жить в тепле, есть доброкачественную свежую пищу и выдавать новые идеи. Он не проживёт ни пять, ни десять, ни пятнадцать лет, чтоб потом загнуться от пневмонии или рака.

Томми не переживёт даже этой зимы в Уэст-Грэнтоне.

— Мне жаль, чувак. Очень жаль, — твержу я.

— «Чёрный» есть? — спрашивает он, поднимая голову и пристально глядя на меня.

— Я спрыгнул, Томми. — Когда я сказал ему это, он даже не улыбнулся.

— Тогда одолжи денег. Скоро пришлют чек за квартиру.

Я роюсь в карманах и вытаскиваю две скомканных пятёрки. Я вспоминаю похороны Метти. Сто пудов, что Томми будет следующим, и ни хуя тут никто не сделает. В особенности, я.

Он берёт деньги. Наши взгляды встретились, и между нами что-то промелькнуло. Я не могу точно сказать, что это было, но уверен, что-то очень хорошее. Оно длилось какой-то миг, а потом исчезло.

Шотландский солдат

Джонни Свон рассматривает в зеркале ванной свою обритую наголо голову. Длинные грязные волосы он состриг несколько недель назад. Теперь нужно избавиться от этой растительности на подбородке. Бритьё — такая мука, когда у тебя одна нога, а Джонни до сих пор не научился сохранять равновесия. Однако, с грехом пополам, ему удаётся довольно сносно побриться. Он решил, что никогда больше не сядет в инвалидную коляску, это уж точно.

— Снова на паперть, — говорит он самому себе, изучая своё лицо в зеркале. Оно чистое. Ощущение не из приятных, да и сам процесс доставил ему массу хлопот, но у людей сложился определённый стереотип старого вояки. Он начинает насвистывать мелодию «Шотландский солдат»; прикалываясь, неловко, по-полковому отдаёт честь своему отражению.

Повязка на обрубке вызывает у Джонни некоторое беспокойство. Она испачкалась. Медсестра миссис Харви, которая придёт сегодня её сменить, наверняка скажет ему пару ласковых по поводу личной гигиены.

Он рассматривает оставшуюся ногу. Она никогда не была лучшей из двух. Колено искривилось: последствия футбольной травмы столетней давности. Когда она станет единственной носительницей его веса, колено искривится ещё больше. Джонни думает о том, что надо было колоться в артерии этой ноги: лучше бы гангрена возникла в этой сучонке и хирург отрезал бы её. «Проклятие правшей», — размышляет он.

  117