Особенно,... 
42 
Он пообещал ей меньше пить в Палм Спрингс. Дом там небольшой, и если он станет пьянствовать, дети непременно заметят. Кроме того, у него полно дел, и Фэй надеялась, что ему некогда будет предаваться унынию.
Через два дня Фэй вернулась в Лос-Анджелес уже на поезде и поселилась в маленьком номере отеля «Голливуд-Рузвельт». Дома, предложенные каталогами, были отвратительны – в отдаленных районах, с крошечными двориками и тесными убогими комнатенками. Фэй переворошила все газеты, побывала во всех агентствах и была в полном отчаянии – шла уже вторая неделя. Наконец она нашла достаточно большой дом, показавшийся ей лучше других. На втором этаже располагались четыре спальни. Она решила поселить мальчиков вдвоем, близняшек тоже, а няню с Энн. А четвертая – для них с Бардом. Внизу большая, мрачная, отделанная дешевыми панелями гостиная с камином, много лет не топившимся, столовая с окнами, выходящими в унылый садик, и просторная старомодная кухня, куда войдет их огромный обеденный стол. Теперь дети будут ближе к ней, чем раньше; Фэй пыталась уверить себя, что им это пойдет на пользу. Она надеялась, что Вард согласится жить в таком доме, а дети не зарыдают при виде мрачных комнат, тем более что за аренду просили ровно столько, сколько она могла себе позволить. Дом был расположен в районе Монтерей Парк, невероятно далеко от их старой жизни на Беверли Хиллз.
Вернувшись в Палм Спрингс, Фэй и не пыталась никого обмануть. Сразу объявила, что это временно, вместе они легко перенесут неудобства, у всех будут свои дела, они посадят красивые цветы в саду и будут радоваться, когда они вырастут. Оставшись с женой наедине, Вард внимательно посмотрел ей в глаза и задал вопрос, которого она так боялась:
– Насколько все на самом деле плохо, Фэй? Она глубоко вздохнула. Что ответить? Только правду, да он и сам скоро все увидит.
– По сравнению с тем, что было? Он кивнул.
– Ужасно. Но если не оглядываться назад и попытаться понять, что это не навсегда, вполне пристойно. Дом свежевыкрашен, в комнатах чисто, мы украсим их занавесками, цветами, мебели у нас достаточно, – Фэй еще раз вздохнула, пытаясь не смотреть в опустошенное лицо мужа. – Мы вместе, и все будет хорошо. – Она улыбнулась, но Вард хмуро отвернулся.
– Заладила…
Опять он злится. Фэй втайне начинала верить, что это она во всем виновата, наверно, не следовало раскрывать ему глаза. Пусть бы вел себя по-прежнему до конца. Но ведь рано или поздно все равно пришлось бы смириться с истинным положением дел… Она не находила слов.
Муж сдержал обещание, упаковал вещи в Палм Спрингс и до ее возвращения не пил, надеясь, что по приезде она снова все возьмет на себя и он сможет расслабиться.
Когда они во вторник все вместе поехали в Лос-Анджелес, казалось, будто на улице тысяча градусов. В доме на Монтерей Парк Фэй уже успела кое-что сделать – распаковала вещи, в каждой комнате развесила картины, поставила в вазы цветы, застелила постели – словом, постаралась придать дому жилой вид. Дети, словно котята, обнюхивали новое жилье, радовались своим, комнатам, кроватям, игрушкам, и это несколько утешило Фэй. Но Вард был близок к обмороку, войдя в темную, мрачную гостиную. Фэй смотрела на него и боролась с подступившими слезами. Он выглянул в сад, сощурившись, осмотрел столовую, поднял глаза, инстинктивно надеясь увидеть знакомую люстру, вспомнил, что ее продали два месяца назад, поглядел на жену и покачал головой. Он сроду не видел ничего подобного, никогда не бывал в таком бедном доме, и это пронзило его до глубины души.
– Надеюсь, по крайней мере, это дешево. – Вина снова кольнула его: что же он сделал с женой и с детьми! Но она смотрела на него с нежностью.
– Вард, это не надолго. – Такие слова она говорила себе и раньше, в бедном родительском доме, однако сейчас положение было куда хуже. Но все еще переменится. Она уверена. Они как-нибудь пробьются.
Вард, убитый горем, огляделся вокруг.
– Мне не вынести этого.
Впервые за прошедшие месяцы Фэй охватил гнев, и она закричала:
– Вард Тэйер, даже дети стараются что-то делать! И тебе не мешало бы. Я не могу повернуть для тебя время вспять. И не хочу притворяться, будто мне все это нравится. Но это наш дом. Мой, твой и наших детей.
Ее трясло. Вард не сводил с жены глаз. Фэй сделала все от нее зависящее, он уважал ее, но не был уверен, что сможет вести себя так же. Он без сил поплелся в спальню. Комната пахла затхлостью и гнилью, будто балки сырели годами, запах плесени стоял во всем доме. Занавески, повешенные Фэй, раньше висели в старой комнате для слуг и сюда не годились. Тэйеры словно сами стали слугами в собственном доме. Немыслимо. Сюрреализм, жуткий сон. Но такова теперь их жизнь. Это их общее испытание, это реальность.
42 
