40 
На месте осталась и хибарка, где я жила, но сейчас с крышей, крытой листьями пандана, выглядела она намного лучше. С такой крышей дому не страшны ни ливни, всегда шедшие летними вечерами, ни сильные бури. Из своего укрытия внутри цветка белой лилии, по форме напоминающей трубочку, я наблюдала за хижиной, освещенной утренними лучами солнца.
Открылась дверь. Из домика вышла молодая девушка. Мико — служительница в Стране Тьмы. Таков был порядок, и все же это было прискорбно. Глаза у девушки были распухшими от слез. Она тяжело вздохнула. Я как будто смотрела на прежнюю себя. Правда, я сначала даже не осмелилась зайти внутрь хижины, а трепетала у ограды, где меня караулили отец и старший брат. Так что эта девушка была куда более преисполнена решимости, чем я. А может быть, она узнала, что ей суждено стать следующей мико Страны Тьмы, когда она была еще ребенком. Хотя девушка выглядела исхудавшей, руки и ноги у нее были длинными, движения проворными, а тело — крепким.
Помедлив некоторое время, девушка направилась к пещере. Подошла к стоящему ближе других у входа новому гробу, осторожно сдвинула крышку и заглянула внутрь. Начались ее страшные будни.
— Мамочка, доброе утро!
На ее щеке блеснула слеза. Выходит, что усопшая — мать мико Страны Тьмы. Кто же она? Стараясь не шуметь, я подлетела поближе и через плечо девушки заглянула в гроб. В нем лежала с закрытыми глазами седая как лунь старуха с умиротворенным выражением лица.
— Мамочка, теперь я буду выполнять твои обязанности. Как же печально, что моя первая работа — провожать тебя.
Девушка заплакала, вцепившись в гроб. Слезы лились без остановки. Она вытирала их ладонью. Что-то было в ее лице до боли знакомое, кого-то напоминающие милые черты лица. Но я не могла ее узнать. Непонятно мне было и то, как женщина в гробу могла быть мико тьмы. Я считала, что, подобно госпоже Микура и госпоже Наминоуэ, только родные сестры, темное и светлое начала, становятся верховной жрицей, Оо-мико, и мико тьмы.
— Ну, и не так уж страшно. Даже когда твое тело, мамочка, истлеет, я выдержу. Сейчас, мамочка, я тебя еще больше люблю. Ты с такой любовью заботилась обо мне, я в долгу не останусь. Буду охранять тебя двадцать девять дней до той самой минуты, когда твой дух не отправится на дно морское.
Я отчетливо вспомнила тот ясный вечер, когда госпожа Микура и госпожа Наминоуэ пришли поблагодарить меня, при этом выглядели они как при жизни. Только я к тому моменту уже успела предать их. Во мне уже была новая жизнь — Яёи.
Прозрачным голоском отважная девушка промолвила:
— Мамочка, здесь ведь покоятся и госпожа Нисэра, которая была так добра ко мне, и мои старшие братья. Так что мне совсем не страшно. Ты, мамочка, служила здесь мико, так что я всегда знала, что наступит и мой черед. Работа эта печальная, но ничего не поделаешь, кто-то ведь должен ее выполнять.
Нисэра. Значит, моя мама умерла и покоится здесь. Где-то там, в глубине грота. Я почувствовала отчаяние от того, что нам с ней не суждено больше встретиться. Но потом подумала, что, возможно, мама попала в Ёми-но-куни, и мне стало легче.
Девушка закрыла крышку гроба, сложила руки и стала о чем-то горячо молиться. Помолившись, она направилась к входу в Амиидо. В тот вечер, когда я стала мико тьмы, там была поставлена ограда, и меня держали здесь взаперти. И впрямь ограда была на месте. Но вместо ограды из пандана, усыпанной шипами, стоял забор, сплетенный из листьев папоротника, — чистая формальность.
Перед оградой, потупив голову, ждал высокий мужчина. Белое кимоно, выражающее скорбь, особенно подчеркивало то, каким загорелым было его крепкое тело. Кто этот мужчина? Где-то я его видела. Уж не Махито ли это? Все всколыхнулось у меня в груди, но когда мужчина заговорил, я не поверила своим ушам.
— Яёи, ну как ты тут?
С удивлением я посмотрела на девушку, которую он назвал Яёи. Это была моя дочь. Тут-то я поняла, кого она мне напоминала. Печальное выражение лица было точь-в-точь как у моей матери Нисэра. Худощавое телосложение — от меня. Выразительные глаза — от Камику. Или нет, взгляд у нее такой же волевой, как у Махито. Присмотревшись, я поняла, что дочка-то получилась редкой красоты. Но почему Яёи стала мико тьмы? Я была «темное начало», значит, дочка должна быть «светлым».
Яёи радостно подбежала к нему.
— Махито, братец, ты пришел навестить меня, как и обещал!
Так и есть. Мужчина был не кто иной, как Махито. Я вгляделась в лицо человека, которого назвали Махито. И в самом деле — Махито. Волевой взгляд, высокая переносица. Из отрока Махито превратился в крепкого моряка. Но, казалось, что при этом остался таким же добрым и великодушным. Я была вне себя от радости.
40 
