56 
Иеремия придумывал сложную систему, благодаря которой он сможет большую часть времени жить в Сан-Франциско, как обещал отцу Камиллы. Однако для этого следовало установить хорошую связь между домом Терстона и рудниками. Он уже объяснил жене, что в этом году они проживут в городе с февраля по июнь, и она согласилась проводить летние месяцы в Напе. Здесь им удалось достичь согласия. Ах, если бы так же легко решились все остальные сложности... Дело заключалось в том, что Ханна и Камилла невзлюбили друг друга с первого взгляда, и на второй день, возвращаясь вечером с рудников, Иеремия задумался, какая из двух женщин встретит его в дверях. Кто-то из них должен был пасть.
Камилла сочла Ханну неряхой и распущенной, невоспитанной грубиянкой. Подумать только, она осмелилась назвать Камиллу «девочкой», а не «миссис Терстон»! Хуже того, Ханна обозвала ее избалованной дрянью и еще кем-то в этом роде. А сама Ханна с возмущением заявила Иеремии, что «эта ведьма» чем-то в нее швырнула, и даже продемонстрировала этот предмет. Им оказалась картонка из-под шляпы, от которой старой экономке удалось благополучно увернуться.
– Она слишком стара, Камилла, и будет несправедливо, если я ее прогоню. – Утром жена потребовала от Терстона уволить Ханну. – Я не могу так поступить. – Ничего худшего нельзя было представить.
– Тогда это сделаю я! – воскликнула Камилла.
Южные привычки не истреблены... Тут Иеремия понял, что должен вмешаться, пока события окончательно не вышли из-под контроля.
– Ничего подобного. Ханна останется. Тебе придется привыкнуть к ней, Камилла. Она часть моей жизни.
– Это было до того, как мы поженились.
– Да, конечно. Но я не могу изменить все за одну ночь. Я и так переделал ради тебя весь дом. Если бы ты знала, на что он был похож раньше... Если хочешь, я найму новых служанок, но Ханна останется.
– А если я все брошу и уеду в Сан-Франциско? – Камилла посмотрела на Терстона свысока, и он без лишних церемоний посадил ее к себе на колени.
– Тогда я силой верну тебя и хорошенько выдеру.
Камилла невольно улыбнулась, и Иеремия поцеловал ее.
– Так-то лучше. Я люблю женщин нежных и веселых, а не тех, кто швыряется в старух картонками.
– Она назвала меня ведьмой! – снова разозлилась Камилла.
Но гнев ей был настолько к лицу, что Иеремию охватило нестерпимое желание овладеть ею.
– Ты и есть ведьма, если бросаешь в людей коробки из-под шляп. Веди себя прилично, Камилла. Здесь живет славный народ. Конечно, они простые люди. Я понимаю, что это тебя раздражает, но если ты не будешь обижать их, они останутся верны тебе до конца дней.
Он подумал о многолетней верности Мэри-Эллен, сохранявшей ее в течение многих лет. Родила ли она?
Камилла поднялась и с обиженным видом заходила по комнате.
– Мне больше нравится в городе. Я хочу устроить бал. – Она напоминала капризного ребенка, которому хочется немедленно устроить себе день рождения.
– Всему свое время, малышка. Потерпи. Сначала я должен здесь кое-что закончить. Ты же не захочешь жить в городе без меня, правда?
Камилла покачала головой, но без особой радости, и Иеремия снова поцеловал ее, заставив забыть обо всем, кроме его губ. Через несколько минут они лежали в постели, и случай с Ханной был забыт. Правда, на следующее утро Камилла попыталась вновь вспомнить вчерашнее, но Иеремия не позволил. Он посоветовал ей прогуляться и пообещал приехать к ленчу. Камиллу эта перспектива не слишком обрадовала, но ничего другого ей не оставалось.
Вскоре Иеремия уехал, оставив жену наедине с Ханной, которая до возвращения хозяина не сказала ей и двух слов. Но стоило Терстону переступить порог дома, старуху словно подменили. Она расспрашивала о его делах на прииске, передавала слухи о горожанах, имена которых Камилле ничего не говорили. Эта болтовня навела на нее тоску. Впрочем, как вся эта проклятая долина Напа. Ей хотелось обратно в Сан-Франциско, о чем она прямо заявила мужу после ленча, когда он оседлал Большого Джо, собираясь вернуться на рудник. На этот раз Иеремия покачал головой и ответил без обиняков:
– Мы останемся здесь до конца месяца. Тебе придется к этому привыкнуть, Камилла. Это другая сторона нашей жизни. Мы живем и здесь, а не только в доме Терстона. И мы будем жить здесь. Я тебя предупреждал. Я рудокоп.
– Неправда! Ты самый богатый человек в Калифорнии. Давай вернемся в Сан-Франциско и будем жить так, как нам подобает.
56 
