Особенно,... 
29 
Она обняла колени руками и постаралась сжаться в комочек, чтобы занимать как можно меньше места.
Внутренний голос убеждал ее, что нет смысла отказываться от того, чего они оба желают, от той радости, которую могут друг другу подарить. Он такой красивый, мужественный, от него исходят волны обаяния. Кто знает, сколько времени придется провести им на этом острове? А может, память так и не вернется к нему и он навсегда останется таким же милым, добрым и отзывчивым, как сейчас. Может, они застрянут на этом острове на долгое время, ведь такое вполне возможно. А жизнь так быстротечна и, если двоих неудержимо тянет друг к другу, стоит ли сопротивляться влечению?
– Вы что-то притихли, – заметил Дэвид. – Загрустили? А знаете, Дани, я чувствую себя вполне счастливым. Мне кажется, что мы с вами попали сюда не случайно, что это судьба. А о чем вы тоскуете? Что вас так сильно беспокоит?
– Я беспокоюсь за отца. Кроме меня, у него никого нет.
– Да, это серьезная причина для беспокойства, но ведь вы все равно ничего не можете сделать.
– Это-то меня и тревожит.
Дэвид вздохнул.
– А я ничего не помню, поэтому, если обо мне кто-то и беспокоится, мне об этом неизвестно. И это меня не тревожит.
– Да, наверное, в этом смысле потеря памяти для вас благо, – согласилась она.
Вода, просачиваясь между пальмовыми ветвями шалаша, промочила рубашку и скатерть, в которую завернулась Даньелл. Одежда Дэвида была не в лучшем состоянии. Ноги у нее озябли, хоть дождь и не был холодным.
– Можно, я поцелую тебя, Дани? – прошептал Дэвид, обдав ее теплой волной своего дыхания.
Она замерла. Говорить «нет» было просто бессмысленно. Они же оба взрослые люди, к тому же одни здесь, оторванные от всего мира. И неизвестно еще, что ждет их впереди.
Повернув к нему лицо, Даньелл закрыла глаза. Но прикосновение его губ поразило ее словно током. Соски мгновенно напряглись, горячая волна прокатилась по телу, и она отпрянула.
– Дани…
Если она сейчас уступит ему, то никогда потом не простит себе этого, даже если Дэвид Нортон – единственное, что есть у нее в жизни.
– Дэвид, ты не понимаешь…
– Так объясни. Нас влечет друг к другу, не отрицай.
– Не буду. Но мы не должны поддаваться этому влечению.
– Почему?
– Потому что мы из разных миров. Мы не можем быть вместе.
– Мы уже вместе, если ты не заметила. Разве этого недостаточно?
– Для меня нет.
– А что же тебе нужно, Дани? Ты говорила, что я богат, что я вращаюсь в высших сферах, а ты простая девушка, которая вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Значит, ты считаешь, что нашим отношениям мешают деньги? Разница в нашем социальном положении?
Ну как ему объяснить? – удрученно думала Даньелл. Как убедить в том, что если бы он не потерял память, то она не понравилась бы ему. Он птица высокого полета, а она букашка, ползающая по земле. Если бы он оставался тем Дэвидом Нортоном, которого она встретила на яхте, то не соорудил бы для нее этот шалаш и они не сидели бы сейчас здесь, тесно прижавшись друг к другу.
Все было бы проще. Возможно, к этому времени они уже вернулись бы домой. Тот Дэвид, которым он был до крушения, точно знал бы, где они находятся, и не упустил бы поисковый вертолет.
Теперешний Дэвид доволен положением вещей. Возможно, подсознательно ему и не хочется возвращаться к своему прошлому. Наверное, он не был счастлив. Мужчина, с которым она познакомилась на яхте, определенно не производил впечатления довольного, жизнерадостного человека, несмотря на свое богатство и положение.
Даньелл вдруг почувствовала сострадание к этому Дэвиду, сидевшему так близко. Он нравился ей вопреки здравому смыслу, вопреки доводам разума, вопреки всему. От него исходило тепло, и ей казалось, что он готов на все, только бы развеять ее печаль. Она чувствовала, что очень нравится ему, что его влечет к ней.
Она обняла его за шею, погрузив пальцы в густые волосы на затылке.
– Дэви… – прошептала она. В конце концов, что значит один поцелуй? Всего один…
– Повтори еще раз, – попросил он горячим шепотом. – Мне так нравится, когда ты произносишь мое имя.
– О, Дэви.
7
Их губы встретились, и Даньелл закрыла глаза. Его небритое лицо приятно покалывало кожу. От него пахло свежестью и апельсинами.
Дэвид целовал ее так нежно, что ей хотелось плакать, и Даньелл вздохнув расслабилась. В тот же миг его объятия стали крепче, а кончик его языка проложил путь к ней в рот.
29 
