57 
— «Неподалеку от Пикоты, на юге Португалии, пропавшая девять дней назад шестилетняя Луна Варгас была обнаружена живой на дне сухого колодца в двенадцати километрах от ее родной деревни. Вызванный на место происшествия доктор Пирез установил, что, за исключением нескольких синяков и царапин, девочка совсем не пострадала, и назвал ее спасение чудом!»
— А-а, знаю, — сказала Клэр, — У меня тоже одна есть.
Пошарив в кармане плаща, она вытащила еще одну открытку и подала Клему.
Проведенная в японском городе Осака шестнадцатичасовая операция по пришиванию женщине руки, отрезанной в результате неосторожной езды на велосипеде, завершилась полным успехом! Еще до следующего дня рождения двадцатилетняя студентка-филолог Идзуми Кудзуу надеется вновь крутить педали!
— Откуда они взялись? — крутя открытки в поисках разгадки, спросил Клем.
— Это Рэй, — сказала Клэр, — Я видела, как он засунул одну в карман твоего пиджака, когда ты ходил в туалет.
— Рэй?
— Фрэнки выходит за Дон Кихота, — сказала она.
19
Рано утром в понедельник, едва забрезжило, приехали трубочисты — пожилой мужчина с забитыми угольной пылью легкими и сонный, нелюбопытный мальчик. Мальчик нес инструменты — огромный, похожий на слона Макса Эрнста пылесос[43]. Хотя ночи стояли теплые и холодов еще не ждали несколько недель, по вечерам Клэр куталась в свитера и кофты, и струйки тепла от электрообогревателя, похоже, помогали мало; им явно пошел бы на пользу дополнительный источник тепла и света (да и то сказать, живой огонь спасал человечество от страха тьмы двести с лишком тысяч лет). Обращаясь к Клэр, мужчина назвал ее «миссис Гласс». Клем налил ему чаю; не давая кипятку остыть, он начал пить, с шумом втягивая жидкость сжатыми в трубочку губами, потом закашлялся и сплюнул в носовой платок. Отвечая на незаданный, подразумеваемый вопрос, он сообщил, что ни разу не находил спрятанных в дымоходах сокровищ.
— Только сажа да мертвые птицы. Остальное — сплошная брехня.
Еще с тех времен, когда деревню окружали шахты, на улице осталась лавка угольщика. Позднее, тем же утром, Клем купил у него двадцатикилограммовый мешок угля и, как спящего ребенка, принес его на руках домой. При первой попытке затопить в сумерках камин комната наполнилась клубами воняющего бензином дыма, но спустя час, после усердного раздувания и махания газетой, потратив уйму спичек и еще несколько спиртовых кубиков, ему удалось разжечь маленький огонек, и от углей пошло ровное тепло. Клэр пододвинула стул поближе и протянула к огню руки.
— Спасибо, — сказала она и допоздна сидела, глядя, как рассыпается искрами и сгорает в золу уголь; иногда она называла цвет огня. Медный, фиолетовый, зеленоватый. Багровый, яично-желтый. Пурпурный.
Когда пришло время спать, они опять читали путеводитель. Во вторник была поездка в Сорренто. В среду — Калабрия. В четверг они прибыли на северное побережье Сицилии. Ночью она спала по десять, иногда двенадцать часов, и еще устраивалась соснуть на пару часов после обеда. Трудно было поверить, что можно столько спать, но, видимо, ей это было необходимо. Наверное, это и был «обильный отдых», о котором говорила Лора, необходимый, чтобы улеглось колебание элементарного химического баланса и наступил поворот к выздоровлению.
Во время посещения больницы в пятницу Клема, вопреки его надежде, не пригласили в кабинет доктора Кроули. Пришлось посидеть с недужными местными жителями, листая помятые журналы. Он обратил внимание на то, что выходящие после приема пациенты стараются не встречаться глазами с ожидающими собратьями, словно пытаясь поскорее забыть недавнее вынужденное соседство и неприятный факт того, что, заболев, тело неизбежно становится предметом обозрения посторонних.
Клэр вышла, когда он перечитывал в дальнем конце приемной памятки о здоровом образе жизни.
— Ну что? — спросил он.
— Тяжко, — уронила она, но, когда позже, по дороге домой, она предложила помочь ему с обедом (может, по совету Кроули?), он понял, что «тяжко» здесь — не просто усталость и недуг, но еще и что-то нужное.
— Я нашел в огороде кустик шалфея, — сказал он, — Можно приготовить макароны с перцем, маслом и листьями шалфея. Хочешь?
— Да, — сказала она. — Я проголодалась.
Придя домой, она прилегла отдохнуть в спальне, потом спустилась вниз и начала хлопотать на кухне.
57 
