ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Алая роза Анжу

Зря потраченное время. Изложение исторического тексто. Не мое. >>>>>

Бабки царя Соломона

Имена созвучные Макар, Захар, Макаровна... Напрягает А так ничего, для отдыха души >>>>>

Заблудший ангел

Однозначно, советую читать!!!! Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... >>>>>

Наивная плоть

Не понимаю восторженных отзывов. Предсказуемо и шаблонно написано >>>>>

Охота на пиранью

Винегрет. Але ні, тут як і в інших, стільки намішано цього "сцикливого нацизму ©" - рашизму у вигляді майонезу,... >>>>>




  168  

…Тень Ифита плакала, но слез не было, и грудь призрака сотрясали беззвучные рыдания. Взяв протянутый ритон, тень залпом допила остатки, и жертвенная кровь с медом и ячменем снова наполнила бесплотное создание неким подобием жизни.


– Я видел, как Гиганты пожрали двух своих матерей, Сфено и Эвриалу! Я уже почти полностью вошел в Дромос, ведущий домой, когда на детской половине Флегр появились сестры Горгоны. Вопреки запрету, они решились проведать собственное потомство, и Одержимые были не в силах преградить им дорогу. Разбросав жрецов Тартара как котят – я сам видел это издалека, – Горгоны приблизились к детям. Мне отчетливо были видны и сестры, и дети; но когда между ними оставалось не более шага, мне показалось, что я схожу с ума: беспомощные младенцы на миг увиделись мне гигантскими косматыми существами с бессмысленно горящим взглядом, а могучие Горгоны – беспомощными фигурками, испуганно отшатнувшимися прочь.

Это длилось всего мгновение, а когда я пришел в себя – исковерканные трупы Сфено и Эвриалы уже лежали на жертвеннике, а вокруг мертвых матерей косолапо плясали маленькие дети, кривляясь и невнятно бормоча.

Я бежал в страхе.

И теперь я хочу забвения – потому что иначе мне придется вечно видеть этот алтарь и тела Горгон на нем, и этот страшный детский хоровод вокруг; видеть и думать, что – возможно! – я, человек, не связанный узами родства с богами или титанами, мог остановить их – и не сделал этого…

Эпод

– Ты знаешь, Ификл, – немного помолчав, закончила тень, – все мы в чем-то жертвы и в чем-то жрецы. Все: мы, Павшие, Горгоны, Гиганты, Одержимые… Олимпийцы. Все, кроме вас с Алкидом – перестав быть жертвами, вы не стали жрецами. Поэтому обещай мне, что Геракл остановит Салмонеевых братьев, даже если при этом придется убить и Гигантов – я, отец, даю тебе разрешение на это, потому что искалеченные дети-выродки не виновны в своем уродстве… но мне страшно подумать, что будет, если на плечах безумных детей-Гигантов на небо взойдут безумные жрецы-Одержимые из Салмонеева братства. Боюсь, что вся Эллада превратится тогда в один огромный жертвенник. Ты обещаешь мне?

– Да, – еле слышно ответил Ификл. – Я обещаю тебе это. Бог поклялся бы Стиксом, Геракл просто обещает.

И воды Великой Реки удивленно плеснули во тьме Эреба.

Эписодий второй

1

Алкид лежал на горячем песке, вольно закинув руки за голову, и без особого вдохновения смотрел на стройную ногу Лукавого, ногу бегуна и плута, болтавшуюся туда-сюда перед самым Алкидовым носом. Крылышки на задниках сандалий Гермия слабо трепетали, словно Лукавый по-прежнему несся куда-то, а не сидел совсем рядом, на лысой макушке вросшего в тело пустыни валуна, поджав под себя вторую ногу и бросая вызов здравому смыслу своей дурацкой позой.

– Привет, сестричка, – хихикнул Гермий.

Алкид согнул колени, отчего женское платье, в которое нарядила его Омфала, царица Меонии, задралось чуть ли не до пояса; и Лукавый снова хихикнул, косясь на обнажившиеся ляжки, густо поросшие жестким черным волосом.

– А тебе идет, – Гермий одобрительно оттопырил большой палец и склонил набок голову, украшенную фригийским колпачком с вислыми ослиными ушами.

Алкид перевернулся на бок и закрыл глаза.

– Клянусь папой, тебе идет! – не унимался Лукавый. – Замуж не собираешься?

– Собираюсь, – спокойно ответил Алкид.

– За кого?

– За тебя.

– За меня нельзя, – на полном серьезе заявил Гермий, словно задавшись целью подтвердить разные непристойные слухи, где Лукавому не всегда отводилась самая почетная роль. – За меня, братец, нельзя. Мы с тобой близкая родня по папе. У нас дети плохие получатся. Хуже Химеры. С твоим умом и моим характером. Такое потомство только в огонь – да и то не во всякий…

– Значит, останусь холостым, – подытожил Алкид и плюнул, не открывая глаз и не целясь специально, в сандалию Лукавого – но почти попав.

– Ну-ка, ляг со мной, дружок, – жмурясь, мурлыкнул Гермий на мотив модной тиринфской песенки, – ты божок и я божок, мы с тобой помнем лужок.

Потом поразмыслил и поправился:

– Я божок, ты – не божок.

– Ты плут и жох, – хмыкнул Алкид в бороду. – Чтоб тебе Гефест прижег…

Крылышки на Талариях Гермия затрепетали сильно-сильно, после чего он подобрал под себя и другую ногу.

– Папа волнуется, – совсем другим голосом бросил Лукавый. – Говорит: Гиганты на Флеграх зашевелились. Говорит: скоро небось сюда полезут.

  168