Иного занятия десятникам не оставалось.
А спустя некоторое время к Амфитриону заявился Креонт Фиванский с супругой – не как басилей, практически без сопровождения, а якобы по-семейному, чем немало встревожил и без того задерганную Алкмену.
Мужчины немедленно уединились в мегароне, а обиженные таким невниманием женщины (в основном Навсикая, потому что Алкмене было не до обид) прошли в гинекей, где Навсикая занялась выспрашиванием подробностей и пересказом свежих сплетен.
Впрочем, визит завершился довольно быстро, и Креонт с подчеркнуто непроницаемым лицом удалился, чуть не забыв свою жену, – задумался, должно быть.
Во всяком случае, так решил Гундосый, глядя на террасу перед мегароном, где, опершись о балюстраду, стояли Амфитрион и только что подошедшая Алкмена.
О чем они говорили – этого Телем слышать не хотел и благоразумно отошел подальше.
А говорили они вот о чем.
– Зачем Креонт приходил?
– Поздравлять нас приходил, – без тени усмешки ответил Амфитрион. – Со счастливым исходом.
– Знаю. Навсикая рассказывала. Боги вмешались…
– Какие боги?
– Эх, ты, глупый, седой муж… все знают – один ты спрашиваешь! Пришли нечестивцы ворота ломать – а тут у ворот Арес Эниалий с мечом в руке, по бокам сыновья его, Фобос-Страх и Деймос-Ужас, слева-справа Гермес с Афиной Алалкоменой, а на крыше Аполлон сребролукий!..
– И весь город к одному из нечестивцев под хитон лазит, дырку от Аполлоновой стрелы ниже спины щупает, – закончил Амфитрион, постукивая ребром ладони по перилам. – Пусть их щупают… лишь бы дыркой не ошиблись. А Афина – это, должно быть, Автолик.
– Скорее Кастор – он красивее… хоть и не девственник.
– Да уж, чего нет, того нет, – согласился Амфитрион.
– Что еще Креонт говорил?
– Говорил, что Лина Алкид убил.
– Откуда он знает? У Тиресия спрашивал?
– Он не знает. Просто так ДОЛЖНО БЫТЬ.
– Почему?
– Будет суд, Алкмена. Оба брата соглашаются, что Лина разозлил Ификл, порвав струну, – Алкид в это время находился в палестре… злил Автолика. Значит, если Лина убил Ификл – Ификл виновен, ибо провинившийся ученик обязан покорно принимать побои учителя. Но если убийца – Алкид, то он чист перед богами, потому что Лин ошибся, ударив невиновного; а по закону Радаманта, тот, кто ответит ударом на несправедливый удар, не подлежит наказанию. Теперь ясно?
– Мудр Креонт…
– Воистину мудр.
– Значит, убил Алкид?
– Значит, так.
– И все будет по-прежнему? Как раньше?
– Нет. Мудр Креонт, басилей Фив… После очищения Алкида я сошлю его из города. Достаточно далеко, чтобы он не мозолил глаза и умы почтенных фиванцев; но и достаточно близко, чтобы мы могли его навещать. Например, в рыбачьи поселения близ Копаидского озера… нет, лучше на Киферон, к пастухам.
– Надолго?
– Не знаю, Алкмена. Год, три, пять – как получится. Я сейчас боюсь загадывать. Я знаю только одно: ты родила мне… мне и Зевсу двоих сыновей. Спасибо, Алкмена. Это все, что я знаю.
– Нет, глупый, седой муж мой… я родила ТЕБЕ двоих сыновей. И благодарна тебе за них. Потому что не Арес сегодня закрывал собой ворота нашего дома, и не Фобос с Деймосом стояли рядом с ним. А Зевс… ну что ж, Зевс есть Зевс, и завтра я схожу принесу ему жертву.
– И я с тобой. Ладно?
– Не надо. Лучше проследи за мальчиками. И объяснись с ними.
– Объяснюсь. Убийца Лина должен быть один.
– Да, муж мой. Убийца должен быть один.
6
После разговора с Креонтом Амфитрион не слишком опасался предстоящего суда – если не случится чего-нибудь непредвиденного, судьи решат то, что подскажет им басилей. Алкид будет признан виновным и тут же оправдан согласно закону справедливейшего критянина Радаманта; потом мальчик пройдет обряд очищения и через неделю-другую отправится на Киферон, в горы, подальше от досужих сплетен и вездесущих глаз.
Лина этим, конечно, не воскресишь… впрочем, живым – живое, и разговор с близнецами лучше не оттягивать.
В доме братьев не обнаружилось. Амфитрион удивленно пожал плечами, потрогал смятые постели – покрывала еще хранили тепло, значит, близнецы сбежали только что и не успели уйти далеко.
Беззвучно сыпля проклятиями, он взобрался на крышу дома и окинул взглядом окрестности.
«Поймаю – выдеру, как Зевс козу Амалфею! – мысленно пообещал он. – Совсем, понимаешь, распустились… герои! Выпорю – и под замок, до самого отъезда!»