Поднявшись на шестой этаж, он застал бывшего президента весьма общительным и оживленным, словно тот, специально чтобы досадить прокурору, решил выбрать самое благодушное настроение. Что ж, в конце концов разве Стойо Петканов и в самом деле не был нормальным человеком, с самым нормальным характером, и разве не прожил он нормальную жизнь? Так что мешает ему сегодня излучать жизнерадостность и бодрость?
– Знаешь, Петр, я только что вспоминал. Мальчишкой я не раз участвовал в загородных вылазках Союза коммунистической молодежи. Помню, как мы в первый раз поднимались на гору Рыкоша. Был конец октября, уже выпал снег, и облака опустились так низко, что из города вершину горы нельзя было разглядеть.
– Теперь ее не видно круглый год, – отозвался Солинский. – Загрязнение окружающей среды. Вот такие у нас теперь достижения!
– Мы карабкались на гору все утро, – не обращая внимания на реплику, спокойно продолжал Петканов. – Земля у нас под ногами была неровной, то и дело попадались валуны, и тропинку было еле видно. Несколько раз нам пришлось перебираться через каменные реки. Это какая-то геологическая штука, не знаю, как она называется по-научному. А потом мы вошли в облако и некоторое время вообще ничего не видели и так обрадовались, когда наконец снова смогли разглядеть тропу, по которой раньше нас прошли другие.
Нам уже хотелось есть, и решимость нас покидала, впрочем, из товарищей никто не жаловался; мокрые ноги, мышцы ноют от усталости – в таком виде мы наконец вышли из облака. А над облаками сияет солнце и небо синее, и снег начал подтаивать, и воздух чист. И тогда мы не сговариваясь запели «Смело, товарищи, в ногу…», и так вот с песней, взявшись за руки, добрались до вершины.
Петканов взглянул на гостя. Столько лет этот рассказ вызывал сочувственные кивки и слезы умиления. Солинский смотрел на него отчужденно и враждебно – вот все, что он мог предложить.
– Избавьте меня от ваших дешевых притч, – сказал Генеральный прокурор.
Боже, сколько же он наслушался за свою жизнь этих объедков крестьянской мудрости – проповедей, притч, нравоучений. Он неожиданно процитировал одно из них: «Не выкопаешь яму – дерево не посадишь».
– Это правильно, – благодушно согласился Петканов. – Разве ты видел хоть одно дерево, посаженное без ямы?
– Нет, кажется, не видел. Зато видел очень много ям, куда ни единого дерева так и не посадили.
– Слушай, Петр. Не надо думать, сынок, будто бы я ничего не смыслю в жизни. Поверь мне, люди как раз тем и живут, что ты называешь дешевыми притчами.
– Рад, что вы это сказали. Мы-то всегда понимали, что в глубине души вы презираете людей, что вы никогда в них не верили. Потому вы и держали их все время под надзором.
– Ах, Петр, Петр, к голосу-то моему ты привык, но попытайся все же вслушаться в суть того, что я говорю. Это может тебе сгодиться и на твоем большом посту Генерального прокурора, да и не только там.
– Я вас слушаю.
– Я вот что тебе сказал: мне известно, что народ живет дешевыми притчами, как ты их назвал, но не я его презираю за это, а ты. Ты сын моего старого товарища, а твой отец какое-то время считался теоретиком Партии. Может, он теперь и насчет пчел разработал теорию? Ты интеллектуал, это сразу видно, а я простой мужик из самой гущи народа.
– Простой мужик с собранием речей и документов в тридцати двух томах.
– Мужик порядком поработал. Но я умею говорить с народом и слушать его.
На этот раз Солинский не стал возражать. Он почувствовал усталость. Пусть старик мелет что вздумается, они ведь не в зале суда. Он не верил ни одному его слову и сомневался, верит ли сам Петканов этим словам. Интересно, можно ли обозначить в терминах риторики их однобокую полемику, в которой ханжеские монологи наталкиваются на презрительное молчание?
– А это значит, что я понимаю нужды народа. Ты можешь мне сказать, чего хотят люди?
– Я вижу, вы себя назначили экспертом по этому вопросу.
– Да, конечно, я эксперт. Так чего же хотят люди? Они хотят стабильности и надежды. И мы им это давали. Не все было прекрасно, но при социализме люди могли мечтать, что когда-нибудь все придет. А вы? Вы принесли им нестабильность и отняли надежду. Преступность. Черный рынок. Порнография. Проституция. Ошалелые бабы снова бухаются в ноги попам. Этот так называемый наследный принц сам себя предлагает в спасители отечества. Вы гордитесь вашими быстрыми успехами?
– Преступность была всегда. Вы только скрывали это.