292 
Разумеется, все персонажи говорили по-нидерландски, так что Джек мог лишь догадываться, о чем речь. Но сценарий строился на персонажах – а Джек уже неплохо знал Кристиана Винтера по прошлым сериям, где Бешеный Билл как раз и показывал, как рушится его брак. В эпизоде про семейное насилие Кристиан чуть не сходит с ума – он одержим мыслью о том, сколько насилия видят дети. Статистика неумолима – дети, отцы которых били матерей, бьют своих жен, а дети, которых били, сами бьют своих детей.
Мораль сей социальной басни была неплохо знакома Джеку, но Ванфлеку удалось встроить ее в историю жизни своего героя-полицейского. Винтер никогда пальцем свою жену не трогал, но вот поносил ее на чем свет стоит, и она ни в коей мере не оставалась в долгу; очевидно, их дочь не могла не пострадать от этого. И первое же дело о семейном насилии, к которому подключают Винтера, заканчивается убийством – а уж про расследования убийств он знает все. Так он возвращается в свою старую команду.
Сериал Ванфлека был снят в достаточно реалистичном жанре, чего совершенно нет на американском телевидении; насилия в кадре мало, зато сексуальные атрибуты даны куда рельефнее. Разумеется, нет никаких неожиданных хеппи-эндов – Кристиан Винтер не находит пути назад в свою семью. Лучшее его достижение – вежливый разговор с дочерью в кафе, она знакомит его со своим новым юношей. Зритель ясно видит, что полицейскому плевать на молодого человека, но он никак не выражает это словесно. В последнем кадре дочь целует папу в щеку, и он замечает, что за кофе заплатил молодой человек.
Джек назвал стиль сериала «мягкий нуар» – так он сказал Нико Аудеянсу, тот зашел к нему в гости узнать, что он думает про работу Ванфлека. Нико сериал тоже нравился. Он не стал спрашивать Джека, как прошла его встреча с Фемке. Он знал ее, а будучи полицейским, был осведомлен обо всех деталях Алисиной истории. Джек только сказал ему, что Герберт Гофман – татуировщик, а не органный мастер. Нико, конечно, поинтересовался, поедет ли он в Гамбург.
Джек не собирался туда ехать. Актеры, конечно, хорошо умеют лгать другим, но вот себе они умеют лгать не лучше обычных людей – и даже актеру стоит трижды подумать, прежде чем лгать полицейскому.
– А что мне еще нужно знать? – спросил Джек у Нико. Тот не ответил, а просто посмотрел Джеку в глаза, потом на руки, потом снова в глаза. Джек заговорил быстрее, и Нико понял, что у Джека в мыслях полный беспорядок.
Джек сказал, он надеется, что отец сумел завести новую семью. Он не хочет вторгаться в его личную жизнь; ведь Уильям-то не вторгался в жизнь Джека. Кроме того, Джек знает, что Герберт Гофман ушел «на покой», Алиса, конечно, им восхищалась, но Джек и его не станет беспокоить. Ну и что с того, что Гофман, скорее всего, видел Уильяма Бернса?
– Я понял, Джек. Ты подошел очень близко, и тебе стало страшно. Ты боишься того, что будет, когда ты его найдешь, – сказал Нико.
Джек промолчал, но попытался принять бравый вид.
– А еще ты боишься причинить отцу боль, а еще – боишься, вдруг он не захочет тебя видеть, – продолжил полицейский.
– Ты хочешь сказать, я могу причинить ему новую боль, сверх того, что он уже пережил? – спросил Джек.
– Я хочу сказать только одно – ты подошел так близко, что, вероятно, не хочешь делать последний шаг, – сказал Нико.
– Может быть, – согласился Джек.
Он совсем не чувствовал себя актером. Джек Бернс всю жизнь был мальчишкой, который не знал отца, мальчишкой, отцу которого запретили его видеть. Папа «бросил» его, на этом фундаменте стояла вся джекова личность; потерять этот фундамент – вот чего, вероятно, на самом деле боялся сейчас Джек. Именно так высказалась бы Клаудия, но Нико больше не произнес ни слова.
Джек решил, что знает, какую татуировку от Герберта Гофмана хотел Уильям – корабль под всеми парусами. Они у Гофмана либо уходили из портов, либо плыли в открытом море. Иногда рядом был погасший маяк, а корабль летел на скалы. Самыми знаменитыми сюжетами были «Моряцкая могила», «Последний порт» и «Последний рейс». Обычно корабли Гофмана уходили навстречу опасностям или неведомым приключениям, от татуировок веяло холодом, они все говорили «прощай навсегда» (хотя Герберт вытатуировал и немало картин в жанре «Возвращаюсь домой»).
Едва ли папа выбрал «Возвращаюсь домой», решил Джек. В том корабле, что унес Джека прочь от отца, Уильям явно видел или «Моряцкую могилу», или «Прощай навсегда». Корабль, покидающий гавань, – можно ли лучше передать неведомое будущее?
292 
