306 
Джек как будто не присутствовал при этом разговоре, но понял, что у них с Ричардом и Биллом нет разногласий – они все одинаково понимают, что нужно поменять в сценарии, какой нужен фильму тон. У Ричарда слипались глаза, он только что пересек на самолете Атлантику. Бешеный Билл все дразнил его – мол, тот не смеет засыпать, пока не заплатит за ужин.
– Счета киношников оплачивают продюсеры! – нараспев повторял Ванфлек; он обожал красное и выпил его немало.
На набережной канала Херенграхт Ричард проснулся – его разбудил влажный ночной воздух. Бешеный Билл тут же предложил прогуляться по кварталу красных фонарей; Джек должен был знать, что это неизбежно, но в тот миг предложение Билла показалось ему неожиданным. Пройдя мимо первых девочек в дверях и витринах, Ричард окончательно проснулся – Джек это сразу понял. У Аннеке настроение не изменилось; Джек подумал, должно быть, Билл всех своих друзей водит в красный квартал, ведь он именно здесь снимает свои детективный телесериал и знает каждую улочку не хуже Джека (впрочем, Джек покамест не говорил им, что ему приходилось и раньше бывать тут).
Аннеке немного оживилась, заметив, что проститутки узнают Джека не реже, чем ее саму. Она, красавица-дикторша, была очень популярна в Голландии – но, конечно, не так знаменита, как Джек. А Джек тоже был не просто кинозвезда – у него имелся помощник в лице Нико Аудеянса, который всем шлюхам сообщил, кто пожаловал к ним в гости.
– Эй, Джек, сладкий возбудитель членов, привет! – крикнул ему какой-то трансвестит-проститутка, судя по всему, из Бразилии. Этот факт привлек внимание Аннеке еще больше, а вот Бешеный Билл пропустил его мимо ушей, видимо, слишком много выпил. Кроме того, его целиком поглотила собственная лекция о местных нравах, которую он читал Ричарду.
Джек почувствовал резкое раздражение. Черт, этот голландец так рассказывает про квартал, словно сам его изобрел, словно он для съемок нанял этих девиц и расставил их по витринам! Бедный Ричард снова что есть мочи боролся со сном и отвращением от увиденного. Аннеке наутро будет считать, что этой ночи и вовсе не было.
Вот я им сейчас покажу, решил Джек, уж они у меня запомнят квартал красных фонарей!
– Это все дерьмо собачье, – сказал он, когда они завершили круг почета по Аудекерксплейн, и потащил компанию через Вармусстраат, прочь из квартала. – Уж вы мне поверьте, кто не видал Элс, тот ничего в квартале красных фонарей не видал!
– Элс? – удивленно переспросил Ванфлек.
– Куда мы идем? – спросил Ричард; они удалялись от отеля, это единственное, что он мог понять.
– Элс – самая старая проститутка во всем Амстердаме, – объяснил Джек. – Она мой старинный друг.
– Правда? – проговорил Ванфлек, спотыкаясь на каждом шагу.
Под водительством Джека они пересекли Дамрак, было совсем поздно. Джек был почти уверен, что Элс уже спит, но, наверное, в окне еще сидит Петра, ее «младшая» (всего шестьдесят один год!) коллега. Но даже если она тоже ушла спать, Джек разбудит Элс – чтобы показать им всем, этому Бешеному Биллу, его девчонке и Ричарду, что у него, Джека, есть в Амстердаме корни, которые уходят в истинное прошлое, а не в какой-то там телесериал!
Так они добрались до Синт-Якобсстраат; Билл был поражен – улица ночью и впрямь выглядела довольно угрожающе. Джек заметил, как Ричард оглядывается, а Аннеке и вовсе взяла Джека под руку и не отступала ни на шаг.
К удивлению Джека, в окне стояла Элс, а не Петра.
– Меня разбудила одна пьяная свинья, она истошно орала, – объяснила потом Джеку Элс. – Петра ушла домой, а я отчего-то решила остаться. Я считаю, это у меня интуиция, Джеки.
Заметив ее, Джек замахал рукой.
– Элс за семьдесят, – сказал он Бешеному Биллу; тот так смотрел на Элс, словно перед ним стоял ангел смерти или иной адский посланец, гарпия из преисподней, фурия из огненной бездны.
– Сколько-сколько ей лет? – распахнул глаза Ричард.
– Годится тебе в бабушки, – сказал Джек.
– Джеки! – закричала Элс и послала ему воздушный поцелуй. – Мой малыш снова вернулся ко мне! – обратилась она ко всей улице разом.
Джек посылал ей поцелуй за поцелуем, махал рукой изо всех сил. А когда Элс ответила ему тем же – все, тут-то он и сломался.
Конечно, это невозможно. Не мог Джек вспомнить, как мама взяла его на ручки и подняла над фальшбортом покидающего Роттердам корабля; ну не мог он помнить, как махал Элс двадцать восемь лет назад, не мог – ему же было всего четыре года! – помнить как его отец упал на землю, схватившись обеими руками за сердце!
306 
