307 
– Джеки, не плачь, не плачь! – крикнула ему Элс из окна второго этажа, но он упал на колени посреди Синт-Якобсстраат. Он все махал ей на прощание, и она отвечала ему.
Ричард и Билл попытались поднять Джека. Но что они могли сделать? Билл был пьян, Ричард тоже весьма нетрезв и смертельно хотел спать.
– Почему она назвала тебя «мой малыш»? – спросил Ричард, а Джек все махал ручкой папе и не мог ничего ответить, его сердце рвалось наружу из груди, язык прилип к нёбу.
– Ты что, правда знаком с этой дамой? – поинтересовался Бешеный Билл, оступился и осел на мостовую. Ричард взял было Джека под руку, но туг же отпустил. Джек стоял на коленях посреди улицы подле Бешеного Билла и все махал рукой.
– Джеки, Джеки! Мама тебя любила – ну, как могла! Правда-правда! – кричала Элс.
В итоге его подняла на ноги Биллова подружка-телевизионщица; от нее не пахнет вином, заметил Джек.
– Ради бога, брось ты махать этой старой шлюхе! – сказала Аннеке. – Ты же ее подзуживаешь!
– Она моя няня! – рыдая, сказал Джек.
– Кто она ему? – в ужасе спросил Билл у Ричарда.
– Няня, ну, видимо, присматривала за ним, пока мамы не было дома, – сказал Ричард.
– Прррэелесссстно, прррросто пррррэлестно! – воскликнул Билл.
– Билл, заткнись ради всего святого! Ты не видишь, он в истерике? – сказала Аннеке.
– Джек, ты чего плачешь? – спросил Билл.
– Она смотрела за мной, пока мама работала, – сказал Джек.
– Где работала? Неужели тут? – поразился Ричард.
– Ага, в витрине, а еще вон там, в дверях, – сказал Джек, махнув рукой в сторону квартала красных фонарей. – Моя мама была шлюха!
– Я думал, она была тату-художник! – сказал Билл Ричарду.
– Верно, еще она была тату-художник, – ответил Джек. – А этим ремеслом занималась недолго, но зато с размахом. Ее знал весь красный квартал.
Джек снова стал махать Элс, но Аннеке обняла его и жестко прижала руки к туловищу.
– Ради бога, пре-кра-ти!
– Джеки, приходи ко мне! Я хочу еще разок увидеть тебя, пока жива! – кричала Элс.
Бешеный Билл сидел прямо на мостовой. Он тоже стал махать Элс на прощанье, тут Аннеке не выдержала и съездила ему ногой.
– Ну ты показал сегодня класс, Билл! – сказала она. – Устроил экскурсию по кварталу красных фонарей сыну местной проститутки!
– Ну и что, я ведь не знал этого! – громыхнул в ответ Ванфлек. Ричард помог ему встать, а Аннеке сняла у него с головы обертку от шоколадного батончика, запутавшуюся в его седом хвосте.
Они пошли назад, прочь от Элс, в квартал красных фонарей; это был самый короткий путь до «Гранд-отеля». Ричард обнял Джека:
– Ты в порядке?
– Ничего, все будет ничего, – пробормотал Джек.
Но Ричард достаточно протрезвел, чтобы перепугаться за Джека, кроме того, их тянуло друг к другу, скоро они стали большими друзьями.
– Я тебе телефон дам, вернешься в Лос-Анджелес – позвони. Она отличный врач.
– Ты имеешь в виду психиатр?
– Ага. Доктор Гарсия хорошо знает, как работать с актерами, ты будешь далеко не первый ее голливудский клиент.
Джек взял себя в руки и перестал махать, но у него все равно перед глазами стояли папа и Элс, Элс поднимает папу с земли, берет на руки, как ребенка, и несет к «мерседесу» Фемке. Джек, наверное, не мог этого видеть – мама бы давно поставила его на палубу, а ростом он ниже фальшборта. Холодный, влажный ветер дунул Джеку в лицо – словно ветер на море, словно ветер, дующий через океан от Роттердама до Монреаля, куда и плыл тот корабль.
Джек слышал, как его приветствуют девушки в витринах и дверях, но шел мимо, не оборачиваясь.
– Великолепно! – сказал вдруг Ричард, Джек не понял, по какому поводу.
Аннеке снова взяла его под руку, видимо, чтобы оградить от проституток.
– Вернешься в отель, ложись сразу спать и попытайся забыть про все это, – шепнула она ему на ухо.
– Спокойной ночи, красавицы! – кричал Бешеный Билл труженицам квартала красных фонарей.
Джек всю жизнь будет вспоминать, вспоминать телом покачивание корабля на волнах, тягу от винта, уносящую его прочь из гавани, вспоминать, как скрывается вдали Роттердам. Как же ему хочется увидеть папину татуировку работы Герберта Гофмана! Ведь папа сделал ее себе в Гамбурге или нет? Красота – корабль под всеми парусами, кормой к зрителю, стало быть, покидает гавань. Уильям хотел именно эту татуировку – Гофман называл ее «Последний порт», это один из вариантов «Моряцкой могилы». Джек готов был поклясться, что папа сделал себе такую татуировку. Именно в этот миг Джек понял, что найдет его. Обязательно найдет.
307 
