318 
Джек совсем забыл написать, что ему хочется работать с Корнелией – по этой причине он и согласился сначала приехать в Галифакс. Он забыл добавить, что в его карьере было достаточно ролей с переодеванием в женщину; если он когда-то и хотел играть их, то эту свою страсть удовлетворил полностью, с лихвой и давно. Джек – состоявшийся актер и поэтому не считает, что просит слишком многого, намереваясь играть только мужские роли.
Несмотря на эти две оплошности, Джек оставил портье целый ворох бумаг для Корнелии (все на фирменных бланках отеля) и отправился обедать в «Пишущую братию». Вернувшись в отель, он справился у портье, не оставила ли для него сообщения мадам Лебрен; тот ответил, что она в баре.
Джек не очень представлял себе, как выглядит Корнелия Лебрен (низкорослая женщина за шестьдесят, вроде мисс Вурц). Но сразу ее заметил – в Галифаксе немного найдется дам, одевающихся в замшевые брючные костюмы зеленого цвета и красящих губы ярко-оранжевой помадой.
– Корнелия? – осведомился Джек.
– Жак Бернс! – воскликнула француженка и собиралась поцеловать Джека, но между ними влез какой-то крупный волосатый мужик.
Он был крупнее, чем на фотографиях в своих книгах, волосатее, чем самый небритый лесоруб. Джек не смог заставить себя прочесть ни страницы – слишком много в книгах этого мужлана сосен, гнущихся на ветру, серых скал Канадского щита, безжалостного моря, плохой погоды и бухла, да и стиль, как бы это сказать, брутальный. От него к тому же несло перегаром – конечно, это Дуг Максвини. Джек протянул ему руку, но тот и не думал ее пожимать, а левым хуком засветил Джеку в висок. Джек даже не видел, как писатель замахивается.
– Я тебе покажу «дерьмо»! – сказал Максвини, но Джек услышал только «я», потому что рухнул на пол без сознания. Сам виноват – надо было ожидать такой подлости от писаки, сумевшего сделать из взрыва в Галифаксе любовную историю с извращениями.
Джек пришел в себя в своем номере. Он лежал на кровати, в одежде, но разутый; голова трещала. Рядом сидела Корнелия Лебрен, прижимая к его синяку полотенце со льдом. Подонок, пьяная мразь, он же мог меня убить, подумал Джек.
– Это я виновата, – сказала мадам Лебрен. – Я не умею читать по-английски написанное от руки.
– Понятно, – сказал Джек.
– Я попросила Дуги зачитать мне вслух твои замечания. Faux pas, ничего не скажешь. Думаю, особенно ему не понравилось «дерьмо, от которого воняет за версту».
– Ну, там еще были слова «банальный», «пошлый» и «низменный».
– Ну да, плюс он выпил.
– Знаете, мне и самому приходилось читать разгромные рецензии на себя, – сказал Джек, – но я почему-то не стал бить Роджера Эберта своим «Оскаром» по голове.
– Кого бить по голове?
– Не важно. Я в этом фильме играть не буду.
– Я все равно собиралась брать на роль Медека француза, несмотря на твои таланты в смысле иностранного акцента.
Но и без Джека фильм ей снять не пришлось. После терактов 11 сентября того же года деньги на фильм про взрыв в Галифаксе стало решительно невозможно найти – играй в нем хоть Харрисон Форд. Внезапно фильмы-катастрофы вышли из моды (и это продолжалось целый год).
По канадскому телевидению показали все-таки что-то про взрыв, но это было два годя спустя, Джек не стал смотреть. Он даже не знал, документальный это фильм или «художественная постановка», как сказала бы мисс Вурц. Джек знал одно – Дуг Максвини не значился в списке создателей. И пришел к разумному выводу, что Дугу уже никогда не работать с Корнелией Лебрен – она не привыкла, когда в ее присутствии коллеги здороваются с другими коллегами подобным образом.
Мадам Лебрен приложила к его виску полотенце, администрация отеля тем временем прислала в номер врача. Женщина-врач сказала Джеку, что у него легкое сотрясение мозга; кровь пульсировала в виске с такой силой, что он позволил себе не согласиться с диагнозом «легкое». Еще врач наказала ему не спать более двух часов подряд и позвонила портье с наказом будить Джека Бернса каждые два часа – если он не возьмет трубку, надлежало подняться к нему в номер. Кроме того, пару дней ему нужно побыть в покое, завтрашний рейс в Бостон придется отменить.
Ночью, в промежутках между звонками портье, Джеку снилось, что он на съемочной площадке.
– Тишина, пожалуйста, – говорил помощник режиссера, в сотый, кажется, раз.
– Внимание, мотор!
– Стоп, снято.
Во сне он понял, как соскучился по работе. Кажется, он слишком давно не снимался.
318 
