с удовольствием перечитала 
377 
– Папкин, что такое?
– Да ерунда, – раздраженно сказал Уильям, снимая носки. – «Шкура» это пусковой механизм, у меня их много. Разве они тебе не рассказали? Я вообще не понимаю, на что они рассчитывают? Дают мне антидепрессанты и думают, я буду помнить все эти чертовы пусковые слова наизусть!
На ступнях, где иглы делают очень больно, были вытатуированы имена – «Джек» на правой ноге, «Хетер» на левой. Над именами располагались ноты, но Джек не умел читать партитуру, поэтому не смог узнать, на какую мелодию папа положил их с сестрой имена.
Тем временем Уильям избавился уже и от футболки с вельветовыми штанами, оставшись только в «боксерских» трусах, которые явно были ему велики (и которые, подумал Джек, куплены где угодно, только не в модных цюрихских магазинах – Вальтраут ни за что не позволила бы это). В молодости отец попал бы в легчайшую весовую категорию, решил Джек, то есть в ту же, где боролся и он сам; Уильям и в самом деле никогда не весил больше шестидесяти кило. Татуировки покрывали его тело, словно паутина; казалось, отец целиком завернут в мокрую газету.
На фоне музыки ярко выделялась татуировка от Дока Фореста – словно ожог от удара хлыстом. Слова и правда находились не так близко к сердцу, как хотелось бы Уильяму – на левом боку.
Дочь коменданта; ее младший брат
– Дело не в татуировках, мой дорогой малыш, – сказал Уильям сыну, стоя перед ним голый, весь черно-синий (кое-какие линии выцвели и стали серыми), и только руки, лицо, шея и пенис сверкали белым. – Здесь все, что я по-настоящему слышал и чувствовал, все, что я по-настоящему любил! Вот что на самом деле оставило на мне несмываемый след.
Слишком длинные руки для человека такого небольшого роста, с такими руками он похож на гиббона.
– Папкин, тебе лучше одеться, а то мы не сможем пойти ужинать.
Джек заметил неудачную татуировку, где ноты наезжали друг на друга, на папином левом бедре (мама думала, это работа Тихоокеанца Билла, «ошибка на стадии проектирования», как это называл Татуоле); мельком кинул взгляд на татуировку, опоясывающую папин правый бицепс – половину все равно не видно, Китаец (а может, снова Тихоокеанец Билл) тоже не слишком хорошо подумал. А вот и фрагмент гимна «Приди ко мне, дыхание Господне», и ноты, и слова, на левой икре – воистину, красота, как и говорил Татуоле. Работа то ли Чарли Сноу, то ли Матросика Джерри.
Любимый папин пасхальный гимн – «Христос Господь воскрес сегодня» – с точки зрения Джека располагался вверх ногами; но Уильям, сев на унитаз, легко его читал. Джек потому и понял, что это тот самый гимн – ноты перевернуты, и слов нет; он хорошо помнил, кто сделал отцу эту татуировку – сам лично Билл из Абердина. Как и сказала Хетер, она перекрывалась другой, где были выведены ноты вальтеровской «Wachet auf, ruft uns die Stimme»; первые ноты располагались там, где полагалось быть хору.
Отец нажал на кнопку на пульте дистанционного управления и опустил изголовье койки; кровать стала плоской, он забрался на нее и стал прыгать, как мартышка. Джек едва разбирал теперь его татуировки – какая из партитур в районе почек принадлежит перу Генделя (а татуировка – руке Татуоле; «очередная рождественская музыка», некогда сказал тот презрительно)? Все-таки Джек сумел разобрать слова «Ибо у нас родился сын», значит, это хор из «Мессии», а рядом, стало быть, ноты токкаты Видора.
Уильям все прыгал и прыгал, тем труднее было найти у него на спине затерянный в океане музыки корабль Герберта Гофмана. А вот еще работа Татуоле, на правом плече, нотный стан развевается, словно флаг на ветру; в самом деле, Бах, только не «Рождественская оратория» и не «Канонические вариации», как думала мама, а хорал «Der Tag, der ist so freudenreich» (Джек был горд собой – выученный в Эксетере немецкий улучшается с каждой минутой, особенно благодаря отцовским прыжкам).
Джек заметил и Пахельбеля, но не смог прочитать название вещи, а также изделие от Тео Радемакера в виде серпа над папиным копчиком, «Wir glauben all' an einen Gott» Самуэля Шайдта.
В баховском «Jesu, meine Freude», полученном от Тату-Петера в Амстердаме, и в самом деле не хватало слова «Largo», как и говорила Хетер. Ноты Бальбастра и правда чуть-чуть наезжали на Баха; работа относительно свежая, Джек не смог определить руку художника.
Джек почти ни слова не знал по-французски, оттого спасовал перед названием вещи Дюпре «Trois preludes et fugues pour orgue»;[28] с Мессианом, который отрядил на папино тело свою «Dieu parmi nous» (в комплекте с римской цифрой IX), вышло получше – кажется, это значит что-то вроде «Бог среди нас».
377 
