Особенно,... 
60 
Миша курил и понимал, что ему скоро, совсем скоро предстоит впервые увидеть мёртвой очень близкого человека, вырванного из жизни неожиданно и буквально какие-то десятки часов назад. При этом человека дорогого, всегда в Мишином представлении полного жизни, мудрости и доброты. Миша слишком хорошо знал и помнил Юлино лицо, выражение и блеск глаз, все оттенки голоса, движения и даже то, как звучали её шаги. К тому же невыносимо ясно висело над всем этим страшное знание того, как Юля ушла из жизни.
Миша курил и думал о том, что ему предстоит пережить и испытать то, чего он ещё никогда не испытывал. Он этого не хотел.
Ещё Миша подумал в этот момент о своём брате Диме и с особой силой подивился Диминой способности спокойно и без лишних эмоций встречаться со смертью почти каждый день.
***
Мишин брат Дима работал, а точнее можно даже сказать, служил в прокуратуре. Он уже дослужился к тридцати двум годам до помощника прокурора большого района города Архангельска. Район был не центральный, в основном многоэтажный и не весёлый. Дима самостоятельно в свое время поступил на юридический, самостоятельно, и, к полному ужасу родителей, особенно мамы, пошёл работать в прокуратуру. Все думали, что ненадолго, а он так и работал. Работал рьяно и с полным самозабвением. Мишу это сильно удивляло Дима, на Мишин взгляд, всегда был довольно капризным и болезненным парнем. Он с детства был полноват, спортом никогда не занимался, всякими сугубо мальчишескими затеями не увлекался, рано стал носить очки, много сидел дома, читал книжки, но учился при всём этом довольно средне и лениво. Дима вырос выше Миши, но остался полноватым и неуклюжим, с беззащитным взглядом. Дима ещё в школе стал влюбляться в одноклассниц и чем-то Мише непонятным их брал. Ему постоянно звонили домой какие-то подружки.
Но Дима до сих пор так и не женился. У него было много романов. Несколько раз все готовились к Диминой свадьбе, но он так и не женился. Даже то, что он стал жить отдельно от родителей в своей маленькой очень запущенной квартире и обзавёлся собственным автомобилем, Диму к женитьбе не подтолкнуло. Зато на работе он сделал карьеру. У него были какие-то медали, он раскрыл массу преступлений, у него брали интервью местные газеты. Последние года четыре Миша видел, что в Диме появилась лихость, уверенность и даже вальяжность. Когда Миша приезжал в Архангельск, он замечал, что его брат ездит или ходит по городу с видом, что он тут если и не хозяин, то уж точно далеко не последний человек.
Миша над этим подшучивал и поддевал Диму. Но Дима на провокации не откликался, сам всегда над Мишей подшучивал, называл его «столичной штучкой» и всегда ядовито и пренебрежительно отзывался о Москве и о том, что в Москве творится.
В последний раз, когда Миша побывал в Архангельске, а это случилось прошедшим летом, он нашёл Диму очень уставшим, задёрганным и по этой причине совсем не ершистым, а, наоборот, каким-то родным и хорошим. У Димы всё время звонил телефон, он постоянно, даже в те выходные дни, когда приехал Миша, куда-то срывался и мчался. Возвращался вечером поздно, приходил специально, чтобы пообщаться с давно не виденным братом и поужинать в родительском доме. Но только он садился за стол, как ему кто-то звонил, и Дима с набитым ртом, дожёвывая, снова бежал куда-то.
Миша в первый раз видел брата таким усталым, взрослым и серьёзным мужиком. Миша даже остро захотел, наверное, тоже в первый раз в жизни, с Димой о чём-то поговорить по-мужски, по-братски. И вечером перед Мишиным отъездом в Москву им удалось поговорить. Тот разговор Мишу сильно задел, и он понял тогда, что, оказывается, он своего родного брата знал совсем плохо, не замечал, что Дима давно вырос, знает о жизни то, что Мише даже и не снилось. И ещё Миша понял, что его брат ему очень дорог.
Они тогда сидели у Димы дома. В квартире его был беспорядок, но это слабо сказано. Миша знал, что его брат любит пиво. Он купил пива, какой-то колбасы, ещё чего-то и привёз всё это домой брату.
Среди беспорядка и пыли Миша с удивлением увидел на столе Диминой кухни пластмассовое ведро с огромным даже не букетом, а скорее снопом дивных полевых цветов. Дима снял это ведро со стола, поставил его на пол, а принесённую Мишей снедь разложил на столе.
– Представляешь, совсем не пахнут дома, – сказал Дима устало и как-то делово, будто вовсе не о цветах, – утром в поле такой запах стоял. А тут не пахнут.
– А ты с каких это пор стал увлекаться цветами, братец? – спросил Миша, усаживаясь за стол.
60 
