Последние отзывы

  134  

Охотник встретил меня так, как будто я никуда и не уезжал, сразу же, прямо с порога, попытался продать мне героин, и вроде как удивился, когда я вежливо отказался. В общем, я быстро понял, каким я был идиотом, что приперся сюда. Мы с Охотником никогда не дружили и даже не приятельствовали; это был, чиста, бизнес. У него вообще не было друзей. У этого парня на месте сердца — большой кусок льда. И еще меня удивило, что я совсем его не боюсь, хотя он по-прежнему выглядит очень внушительно — такой огромный угрюмый амбал, — и мне интересно, так ли все будет и с Бегби. Что в Охотнике пугает по-настоящему, так это его тихая, грустная даже порочность. Он вытаскивает из-под кушетки что-то похожее на крышку от коробки с «Монополией», но перевернутую вверх дном. Я даже не сразу врубаюсь, что это: несколько использованных презервативов, полных, завязанных узелочком, лежат на картонке в строго определенном порядке.

— Неделя упорной работы. — Он ухмыляется и откидывает с лица свои длинные патлы. — Вот это была та маленькая птичка, которую я подцепил в «Абсолюте», — говорит он с прохладцей, показывая на одну из резинок. Они похожи на мертвых солдат на поле боя после кровавой резни. Я представил себе, как Охотник раскладывает их на крышке, и мне стало дурно.

Я молчу, потому что не знаю, что говорить. Замечаю на стене флаер Дэвида Холмса из «Склепа».

— Классный был вечерок, надо думать, — говорю я, кивая на флаер.

Охотник как будто меня и не слышит. Он тычет пальцем в другой гондон.

— А это была студенточка из богатеньких. Англичанка, — продолжает он. И на какую-то долю секунды мне представляется, будто все это действительно женщины, уменьшенные и расплавленные до полосок из розовой тонкой резины каким-то кошмарным лазерным лучом, который бьет у Охотника из члена. — А вот эту птичку, — показывает он на еще один, — я подцепил в «Виндзоре». Ебал ее по-всякому, во все дырки, — ухмыляется он и выдает стандартный набор в стандартной последовательности: рот, пизда, задница.

Нетрудно представить Охотника на какой-нибудь совершенно безголовой девчонке, как он ебет ее в задницу, как она стискивает зубы от боли, а в качестве безжалостного саундтрека к ее боли и унижению — предупреждения родителей и друзей, что не надо водиться с плохой компанией. Может, потом она даже пытается прижаться к этому мудаку, чтобы убедить самое себя, что это был ее выбор, что она сама захотела, что ее злобно не изнасиловали. А может быть, она просто съебалась отсюда как можно скорее.

Взгляд Охотника, как след от мочи в глубоком снегу, перемещается к следующему презервативу.

— Вот это была действительно грязная шлюха, я трахал ее долго-долго…

Все знали, что он пичкает девчонок наркотой. Они с Мики Форрестером кололи им героин, а потом ебли их по-всякому, пока те были под кайфом. Это они так развлекались: сажали девочек на иглу, а потом трахали их за дозу. Я смотрю на Охотника и думаю, как люди могут вот так безропотно подчиняться злу, сужая и ограничивая свои возможности за столь малое и сомнительное вознаграждение. А что получал сам Охотник? Еблю с почти бездыханным телом. Удовольствие ниже среднего, на мой скромный взгляд.

В общем, вот с кем я сейчас общаюсь: замотанный младший служащий и старый знакомый, торгующий наркотой. Нет, я только приехал, а уже не могу дождаться, когда уеду. Звоню родителям, они сейчас живут за городом, в Дунбаре, и говорю, что заеду к ним — повидаться. Когда я направляюсь к выходу, Охотник кричит мне вслед:

— Имей в виду, если ты вдруг передумаешь и захочешь купить…

— Ага, — киваю я.

Я выхожу и смотрю на Бульвар. Лейт одновременно и манит меня, и отталкивает. Все равно что стоять у обрыва — так и тянет подойти к самому краю, но в то же время ужасно страшно. Я думаю, а не выпить ли чаю с яичным рулетом в Канасте или, скажем, пинту «Гиннесса» в Центральном. Простые радости жизни. Но нет, я поворачиваю в другую сторону. В Эдинбурге тоже есть кафе и пабы.

Я звоню Психу, который так все и пытается выяснить, где я остановился, но я ни за что не доверюсь ему в этом плане, тем более что мне не хочется нервировать Гэва. Спрашиваю у него, как идут дела, и у него все отлично — он доволен и фильмом, и прогрессом в афере. Потом он сообщает мне печальную новость по поводу Терри Лоусона.

— А ты к нему сёдня не собираешься? — спрашиваю я. Он шипит мне в ухо сквозь треск помех:

— Я бы с удовольствием, но мы тут играем в пятерки у Джека Кейна. Биррел, кажется, собирался, — говорит он и дает мне номер Рэба Биррела. Рэб мне понравился, когда мы встречались с ним в Амстердаме. Я немного знал его брата, давным-давно — хороший парень и хороший боксер. Я звоню Рэбу, и он повторяет историю о том, что случилось с Терри. Рэб собирается зайти к нему в больницу, так что мы встречаемся в пабе «У Дока», и с ним приходят две сногсшибательные девицы, которых он мне представляет как Мел и Никки.

  134