Особенно,... 
58 
– Слушайте, в чем дело? – вопросил он. – Думаете, пес был очень для меня важен? Он сдох, вот и все. Я хочу женщину. Порой становится так одиноко. Я хочу женщину. – Он замолчал и, казалось, погрузился в свои мысли. Потом мечтательно произнес: – Наши матросы. Наши пьяные матросы. Что с ними теперь сталось? Она была юной тогда. Юной и такой прекрасной. – Охваченный раздумьем, он устремил взгляд на люстры, свисавшие с высокого потолка, и мне опять почудилось, будто он вот-вот рухнет на стол плашмя. Хоффман, должно быть, тоже предвидел подобную опасность, поскольку встал и, осторожно придерживая Бродского за спину, зашептал ему на ухо. Бродский отозвался не сразу, но потом пробормотал: – Она любила меня когда-то. Любила больше всего на свете. Наши пьяные матросы. Где-то они теперь?
Хоффман от души рассмеялся, словно Бродский сказал удачную остроту. С широкой улыбкой он вновь принялся нашептывать ему что-то на ухо. Бродский в конце концов как будто вспомнил, где находится, и, рассеянно уставившись на управляющего отелем, позволил ему бережно усадить себя в кресло.
Последовала пауза, во время которой никто не пошевелился. Графиня, с жизнерадостной улыбкой, обратилась к залу:
– Леди и джентльмены, наш вечер продолжается! Настала пора для чудесного сюрприза! Он прибыл к нам в город только сегодня, несомненно, очень устал, но – тем не менее – согласился появиться здесь в качестве нежданного гостя. Да-да, слушайте все! Здесь, среди нас – мистер Райдер!
Графиня указала на меня театральным жестом – и в зале раздались взволнованные восклицания. Не успел я и глазом моргнуть, как меня мгновенно обступили соседи по столику, торопясь пожать мне руку. Через миг я оказался со всех сторон окруженным людьми, которые, задыхаясь от эмоций, приветствовали меня и протягивали мне руки. Я отвечал им с наивозможной любезностью, но, глянув через плечо – со стула мне было никак не подняться, – увидел у себя за спиной целую толпу, где кто-то толкался, кто-то старался привстать на цыпочки. Необходимо было взять контроль над ситуацией, не дожидаясь полного хаоса. Поскольку уже мало кто оставался на своих местах, я решил, что лучше всего забраться повыше, на какой-нибудь пьедестал. Быстренько запахнув халат поплотнее, я вскарабкался на стул.
Шум немедленно прекратился, окружающие застыли как вкопанные, не сводя с меня глаз. С новой точки мне было хорошо видно, что больше половины гостей покинули свои столики, и я счел нужным безотлагательно приступить к делу:
– Опрокинутая рампа! Отравленные грызуны! Опечатки в партитуре!
Тут я увидел, как ко мне сквозь неподвижные группки людей пробирается одинокая фигура. Приблизившись, мисс Коллинз взяла от соседнего столика стул, села на него и продолжала внимательно меня рассматривать. Что-то в ее манере настолько сбило меня с толку, что следующая фраза начисто выскочила у меня из головы. Заметив мою растерянность, мисс Коллинз положила ногу на ногу и озабоченно спросила:
– Мистер Райдер, вам нехорошо?
– Я чувствую себя отлично, благодарю вас, мисс Коллинз.
– Надеюсь, – продолжала она, – вы не слишком близко приняли к сердцу то, что я вам недавно наговорила. Я хотела прийти и отыскать вас, чтобы извиниться, но вас нигде не было видно. Вероятно, мой тон был гораздо более едким, нежели требовалось. Надеюсь, вы меня простите. Видите ли, даже теперь, когда мне встречается какой-нибудь представитель вашей профессии, меня вдруг охватывают воспоминания – и я невольно прибегаю к таким интонациям.
– Все отлично, мисс Коллинз, – ответил я, невозмутимо улыбаясь. – Пожалуйста, не тревожьтесь. Я ничуть не был огорчен. Если я удалился слишком поспешно, то исходя единственно из предположения, что вам, видимо, захочется без помех переговорить со Штефаном.
– С вашей стороны подобная чуткость просто драгоценна, мистер Райдер, – заметила мисс Коллинз. – Мне очень жаль, что я немного вышла из себя. Но, право же, поверьте, мистер Райдер, мной владел не просто гнев. Я совершенно искренне хочу вам хоть чем-то помочь. Меня глубоко печалит, что вы без конца повторяете одни и те же ошибки. Мне хотелось сказать вам, раз мы теперь знакомы, что вы будете желанным гостем за моим чайным столом в любой день. Я была бы поистине счастлива обсудить с вами какие угодно ваши затруднения. Вы найдете во мне сочувствующего слушателя, уверяю вас.
– Вы очень любезны, мисс Коллинз. Не сомневаюсь в ваших добрых намерениях. Но, если вы позволите об этом упомянуть, ваш жизненный опыт как будто бы внушил вам, мягко говоря, не слишком большое расположение к представителям, как вы выразились, моей профессии. Я далеко не убежден, что мой визит доставит вам удовольствие.
58 
