Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
158 
«Умрешь? Как это? Что ты имеешь в виду под смертью? Твоя душа покинет...» – Я в нерешительности замолчал.
Он улыбнулся.
«У Тебя все-таки есть душа, Господи? То есть Ты мой Господь в облике сына человеческого, и свет заполняет каждую частичку Тебя, но Ты... у Тебя ведь нет души, верно? У Тебя нет человеческой души!»
«Мемнох, эти различия не имеют значения. Я Бог Воплощенный. Как может у Меня быть человеческая душа? Важно то, что Я останусь в этом теле, когда его терзают и убивают, и Моя смерть будет доказательством Моей любви к тем, кого Я создал и кому позволил так много страдать. Я разделю их боль и узнаю их боль».
«Пожалуйста, Господи, прости меня, но что-то мне кажется неверным в самой идее».
И снова Ему показалось это забавным. Его темные глаза заискрились сочувствующим молчаливым весельем.
«Неверным? Что неверно, Мемнох, – то, что Я приму форму умирающего бога природы, которого мужчины и женщины воображали себе и о котором мечтали и пели с незапамятных времен, умирающего бога, символизирующего природный цикл, в котором все, что рождается, должно умереть?
Я умру и потом воскресну из мертвых, подобно тому как тот бог воскресает в любом мифе всех народов мира о вечном приходе весны после зимы. Я стану Богом поверженным и Богом восставшим, только теперь это произойдет непосредственно в Иерусалиме, а не во время специального ритуала с человеческими исполнителями. Сам Сын Божий инсценирует эти мифы. Я решил освятить эти легенды Своей настоящей смертью.
Я восстану из гроба. Мое воскресение подтвердит вечный приход весны после зимы. Оно подтвердит то, что все в природе подвержено изменениям.
Мемнох, Меня будут помнить именно благодаря Моей смерти. Смерти! Она будет ужасной. Меня запомнят не из-за Моего воскресения – ибо это нечто такое, чего многие просто никогда не увидят и во что не поверят. Но Моя смерть – да, Моя смерть станет веским подтверждением правоты мифов, и она явится жертвой со стороны Бога во имя познания Его Творения. Это именно то, о чем ты Меня просил».
«Нет, нет, погоди, Господи, здесь что-то не так!»
«Ты всегда забываешься и забываешь, с кем разговариваешь, – мягко произнес Он, а я, глядя на Него, по-прежнему был зачарован этой смесью человеческого и божеского, потрясен Его красотой и божественностью, снова и снова охваченный собственным предчувствием, что все неправильно. – Мемнох, Я только что поведал тебе то, чего не знает никто, кроме Меня, – молвил Он. – Не говори со Мной так, будто Я не прав. Не трать понапрасну мгновения, проведенные с Сыном Божиим! Разве не можешь ты ничему научиться у Меня, облеченного плотью, как учился у людей из плоти и крови? Разве Мне не о чем поведать тебе, возлюбленный мой архангел? Почему ты сидишь здесь и допрашиваешь Меня? Что могло бы означать твое слово “неверно”?»
«Не знаю, Господи, не знаю, как Тебе и ответить. Не могу подобрать слов. Знаю просто, что ничего не получится. Прежде всего кто будет мучить и убивать Тебя?»
«Жители Иерусалима, – ответил Он. – Мне удастся вызвать всеобщее раздражение – и косных иудеев, и бессердечных римлян; каждый будет раздосадован пронзительным посланием чистой любви и тем, что любовь требует от человека. Я выкажу презрение к обычаям других людей, к их ритуалам и законам. И попаду в машину их правосудия.
Я буду осужден за богохульство, когда стану говорить о Своем божественном происхождении, о том, что я Сын Божий, Бог Воплощенный... и за самую Свою миссию Я претерплю такие муки, что этого никогда не забудут; Моя смерть через распятие тоже не будет забыта».
«Распятие? Владыка, видел ли ты людей, умирающих от этого? Ты знаешь, как они страдают? Их пригвождают к деревянному кресту, и они задыхаются, вися в таком положении, слабеют, не в состоянии приподнять вес своего тела на пригвожденных стопах, и в конце концов погибают от удушья – в крови и боли».
«Разумеется, видел. Это обычная форма казни. Отвратительно и вполне в духе людей».
«О нет, нет! – воскликнул я. – Это не должно произойти. Ты же не собираешься завершить свое учение столь явным провалом и жестокой казнью, от которой погибнешь?»
«Это не провал, – сказал он. – Мемнох, Я стану мучеником идеи, которую несу людям! Невинный агнец приносился в жертву доброму Богу еще на заре истории человечества! Люди бессознательно жертвуют Богу самое дорогое, чтобы показать свою любовь. Кому, как не тебе, тайно наблюдавшему за их алтарями, слушавшему их молитвы и склонявшему Меня к тому же, известно это лучше других? У них жертва и любовь связаны воедино».
158 
