Особенно,... 
43 
Пока женщины, надев передники, метались из комнаты в комнату, Виктория рыдала у ног отца.
– Ты опозорила себя, Виктория. Твоя репутация уничтожена. Все кончено. У тебя нет будущего. Ни один приличный человек не посмотрит на тебя.
У него сильно кружилась голова, сердце билось так, что дышать было трудно. Эдвард даже не желал знать, что произошло на самом деле. Ему до сих пор было трудно поверить, что его девочка вела себя как дешевая шлюшка. Должно быть, соблазнитель пообещал ей луну с неба, чтобы добиться своего.
Виктория жалобно всхлипывала, с отчаянием взирая на отца.
– Я все равно никогда бы не вышла замуж, – пробормотала она, словно это сейчас имело какое-то значение. Одно дело – хвастаться, что не собираешься стать собственностью мужчины, совершенно другое – стать парией и знать, что к тебе никто не подойдет с серьезными намерениями.
– Именно поэтому ты и сотворила такое? Потому что тебе все равно? Намеренно разрушила собственную жизнь и, вероятно, судьбу сестры? Ты подумала о репутации нашей семьи?
Виктория лихорадочно затрясла головой и заплакала еще громче.
– Он что, уверял, что разведется? Что женится на тебе?
Виктория опустила глаза и, заломив руки, кивнула.
– Как он мог? Так нагло лгать! Этот человек – форменный подлец! Мне не следовало бы пускать его в дом! Во всем виноват я…
Он нашел в себе силы рассказать дочери о том, как Уитком хвастался в клубе ее благосклонностью, а потом уверял Уотсона, что именно она гонялась за ним и в конце концов соблазнила. К концу рассказа голос Эдварда прерывался, а по щекам катились слезы.
– Он сказал, что никогда никого не любил до встречи со мной, – всхлипывала девушка. – Что подаст на развод… бросит жену и женится на мне.
Так, значит, девушка, поклявшаяся не выходить замуж, все-таки поддалась на такую незамысловатую приманку. Несмотря на приверженность модным суфражистским идеям, Виктория оставалась настоящим ребенком и к тому же романтической дурочкой.
– И ты ему поверила? – с ужасом прошептал отец. – Кстати, как ты вообще могла оставаться с ним наедине?!
Он и в самом деле должен был лучше следить за дочерьми, хотя Оливия редко выезжала и вела себя безупречно. Кто бы мог подумать?!
– Я думала, мы просто встретимся раз-другой… и не собиралась… не представляла… мне бы… О папа! – почти взвыла Виктория, не столько сожалея о причиненной отцу боли, сколько убитая сознанием предательства Тоби. Значит, для него она была всего-навсего очередным увлечением?! И сама совратила его? Словно не он твердил, что любит ее больше всего на свете и обязательно женится. Господи, какой же дурой она была, когда слушала медовые речи! Значит, правы были люди и он действительно бессовестный распутник! Каждое его слово было ложью!
Отцу понадобилась вся воля, чтобы задать последний, роковой вопрос.
– Не жду, что ты скажешь мне правду, – с отчаянием выдохнул он, – но все же хочу удостовериться: твоя сестра знала обо всем? Ты делилась с ней?
Виктория, к этому времени почти потерявшая способность говорить, покачала головой.
– Нет, – выдавила она. – Оливия видела, как я танцевала с ним в доме Асторов, и мы ужасно поссорились. Она высказала все, что мне следовало бы знать самой, и предостерегала… но я ей не поверила. Она посчитала, что мы изредка видимся, но я не посмела… не посмела сказать остального…
Ей было так стыдно, что она не могла смотреть отцу в глаза. И если Тоби захочет сделать из нее всеобщее посмешище, весь город скоро узнает обо всем. Неожиданно Виктория обрадовалась тому, что они возвращаются в Кротон. Единственное, чего ей хотелось, – никогда больше не видеть Нью-Йорка и его жителей. Отец солжет, что одна из дочерей заболела и пришлось немедленно ехать в Кротон. Выздоровление, разумеется, сильно затянется, поскольку ноги Эдварда тоже не будет в этом доме. Нью-Йорк приносит ему одни несчастья. Здесь умерла его жена, дебют дочерей оказался неудачным, а теперь еще и это… Больше он не отпустит их из Кротона.
Но при взгляде на Викторию Эдвард неожиданно понял, что, невзирая на все сказанное ей, грязная история далеко еще не закончена. Придется еще раз сделать ей внушение!
– Я запрещаю тебе видеться с ним, Виктория, ясно? Этому человеку ты совершенно безразлична! Он посмеялся над тобой, бросил в беде, предал. Скажи он Джону, что ты его единственная любовь и он не знает, что предпринять, все было бы по-иному. Пусть он и не женился бы на тебе сразу, ты по крайней мере была бы уверена, что тебя искренне любят. С тобой осталась бы надежда, которая освещала бы самые темные ночи. Что же теперь? Ты принуждена жить с сознанием собственного позора, безвозвратно очерненной репутации и того печального факта, что некий подлец беззастенчиво тебя использовал. Помни это всегда. Возможно, когда-нибудь ты еще вернешь себе честное имя. Ну а пока помни: никаких свиданий! Я запрещаю тебе! Понятно?
43 
