Особенно,... 
38 
– Ты всегда пьешь бренди перед завтраком? – небрежно спросила она, хотя такие вещи не особенно ее беспокоили. Многие приятели отца часто прикладывались к спиртному, и даже Джон Уотсон зимой неизменно носил с собой фляжку. Правда, на улице не было холодно, просто бренди приятно кружило голову и усиливало и без того бурлящее возбуждение.
– Я так нервничал сегодня, – признался Тоби, – вот и решил, что оно мне понадобится. Просто ноги тряслись, когда отправлялся на свидание.
Он, по-мальчишески ухмыляясь, подмигнул ей и при этом выглядел таким беззащитным и влюбленным, что Виктория ощутила себя умудренной жизнью, опытной женщиной. Подумать только, ему уже тридцать два, а она смогла свести его с ума! Это ужасно ей льстило, особенно сознание того, что видеться с ним запрещено. А если вспомнить о его отвратительной репутации…
Но неожиданно даже это взволновало ее, потому что Виктория поняла – все это гнусные сплетни. В конце концов это вообще не важно, особенно после того, как Тоби сказал Виктории, что разведется с Эванджелиной и вообще совершил роковую ошибку, потратив пять лет на брак без любви. То, что развод в семействе Асторов вызовет грандиозный скандал, даже не пришло ей в голову – в отличие от сестры.
Они оказались в районе жилых застроек. Дома вокруг были маленькими, простыми, почти как в сельской местности. Вскоре Тоби остановился перед небольшим аккуратным зданием, отделенным от остальных давно не подстригавшимися кустами живой изгороди.
– Что это? – удивилась Виктория, гадая, кого решил навестить Тоби.
– Волшебный приют, – улыбнулся он и, обойдя вокруг, помог Виктории выйти. Она нерешительно огляделась, но Тоби, подхватив корзинку для пикников, битком набитую заманчивыми деликатесами, по-видимому украденными с кухни, достал из кармана ключ.
– Чей это дом? – смущенно пробормотала она, неловко переминаясь, но все же послушно последовала за Тоби. Он открыл дверь, и девушка увидела маленькую чистую гостиную. Мебель, хоть и простая, была в хорошем состоянии. Никакой особенной роскоши, но местечко достаточно приятное, чтобы спокойно провести здесь час-другой.
Прежде чем она успела шагнуть вперед, Тоби обнял ее, поцеловал и, откинув со лба длинный черный локон, прижал к себе так сильно, что едва не раздавил. А потом подхватил ее на руки и перенес через порог.
– Когда-нибудь ты станешь моей женой, Виктория Хендерсон, – поклялся он. – Ты еще почти не знаешь меня, но настанет час и мы не расстанемся… Ты будешь следующей миссис Уитком… если согласишься…
Он выглядел таким юным и неуверенным в себе, а его широкие плечи, казалось, заслоняли ее от всего мира. Виктория неожиданно растерялась. Подумать только, она, гордо провозглашавшая, что никогда не выйдет замуж, что желает быть свободной и жить в Европе, сейчас наедине с этим человеком, готовая стать его рабой, покоряться любому его слову. Она понимала, что поступает нехорошо, некрасиво, но ничего не могла с собой поделать. Как могут такие чудесные отношения подвергаться всеобщему осуждению? Как люди не понимают чистоту их чувств?
В сердце своем Виктория ощущала безмерную любовь к нему. Он покорил ее своей открытостью, искренностью, безмерным обаянием. И девушка доверяла ему, как собственному отцу.
– Я так люблю тебя, – тихо прошептала она, и он снова поцеловал ее.
Они сами не помнили, как очутились на диване. Тоби осыпал ее страстными поцелуями, и она чувствовала, как пульсирует его напряженная плоть. Виктория не знала, что делать и чего он ожидает от нее, и пуще всего боялась совершить какую-нибудь непоправимую глупость, но в эту минуту молила Бога лишь об одном – чтобы это продолжалось вечно.
Тоби отстранился первым, и Виктория с удивлением заметила, что ее блузка расстегнута. Когда это произошло? Она не знала.
Они поставили корзинку на стол и выпили по бокалу шампанского. Виктория дрожащими руками застегнула пуговицы, и Тоби повел ее в сад. Кругом никого не было, улица оставалась безлюдной, и Тоби объяснил, что снял этот домик специально, чтобы хоть изредка побыть одному и избавиться на несколько часов от Эванджелины, помечтать и отдохнуть. Именно здесь он и решил подать на развод.
– Ты, наверное, будешь ужасно скучать по детям? – сочувственно спросила она.
– Разумеется. Но надеюсь, она смягчится и позволит мне с ними видеться. Конечно, это станет потрясением для всей семьи, но думаю, Эванджелине тоже станет легче. Невозможно, чтобы это продолжалось вечно. Родственники, естественно, тяжело воспримут случившееся, потому что не поймут нас.
38 
