95 
— Мистер Трэвис не устраивал тот пожар. Это не его вина; Он потерял все, что имел. Вы бы лучше посочувствовали ему.
Не оборачиваясь, Алисия вяло спросила:
— Что ты там делала и откуда знаешь, как начался пожар? Прошлый урок тебя ничему не научил?
— Вы тоже были там. Не надо говорить об уроках, — ответила, обороняясь, Бекки. — Я просто была с Огастом… Там было так много людей, представить себе не можете!
Когда Алисия ничего не ответила даже на это, Бекки повернулась и вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью.
Трэвис воспринял ответ Алисии с угрюмым кивком и, чтобы отделаться от цветов, оставил их Бекки. Рано или поздно Алисия все равно спустится из своей хрустальной башни.
Возвратившись на лодку, которая теперь была его единственным пристанищем, Трэвис обнаружил, что там разместился Огаст. Здоровяк поднял глаза на своего работодателя и поудобнее устроился на разложенных на лавке подушках.
— Что говорят в городе? — озабоченно спросил Трэвис, опустившись на кровать и снимая сапоги.
— Не так уж много, одни предположения. — Огаст пожал плечами. — Доктор Фаррар старается убедить их, что ты спас одну из салунных девчонок, но ему верят далеко не все.
— Конечно, другой вариант намного интереснее, — с оттенком горечи отозвался Трэвис. Он пообещал оберегать Алисию от неприятностей, но сам же и втянул ее в них. Возможно, она права. Настоящий джентльмен никогда не оказался бы в такой ситуации. Но настоящий джентльмен и не заполучил бы Алисию. Нужно найти какой-то выход.
Трэвис наконец стащил один сапог и принялся за другой.
— А что Бекки делала там в тот вечер?
Стараясь сохранять безразличие, Огаст опять пожал плечами:
— Она тоже любит повеселиться. — Воспоминания о Бекки вызвали у него ухмылку. — Чуть не развалила дом своим визгом из-за того, что я не решался лезть в огонь, чтобы тебе помочь.
Трэвис выразил свое одобрение:
— Ее криков вполне хватило. — Он отвлекся от почти стянутого сапога. — Стэнфорд собирался сегодня уехать из города по делам. Он вернется не раньше, чем через неделю.
Не понимая, к чему он клонит, Огаст молча ждал пояснений. Темное лицо Трэвиса озарила озорная усмешка. Огасту доводилось уже видеть однажды это его выражение лица, после чего он много ночей провел в тюрьме.
— Бекки на нашей стороне. Дай мне эту письменную доску… Хотя нет, она ведь не умеет читать. Ты передашь ей на словах.
То, что он велел передать Бекки, вызвало у Огаста лукавую усмешку, которую он сопроводил косо вздернутой бровью, после чего весело отправился выполнять поручение.
Трэвис озадаченно посмотрел ему вслед, гадая, что могло вызвать такую непонятную реакцию молчаливого лодочника смысл послания или Бекки, но размышлял он над этим недолго, поскольку у него хватало и других забот.
Глава 22
Алисия не могла заснуть. Она сбросила с себя одеяло, встала с кровати и надела халат. Прохладный воздух приятно холодил ее разгоряченное тело. Она зажгла лампу. Трэвис показал ей больше, чем она ожидала, и пробудил в ней неуемное страстное желание узнать все остальное. Он, должно быть, знал, что делает, и рассчитывал на то, что ей захочется узнать еще больше. Ей оставалось только надеяться, что он страдает так же, как и она. Опустившись в стоящее рядом с кроватью кресло, Алисия взяла в руки книжку, которую уже пыталась читать раньше. Буквы сливались, и она, откинув голову на спинку кресла, закрыла глаза. Тут же она вспомнила, как обжигали ее губы Трэвиса, и зашвырнула книгу в дальний угол комнаты.
Зачем он попросил у отца разрешения жениться на ней? Этим он все испортил. Ей всегда говорили, что если мужчина добивается желаемого до женитьбы, то дело никогда не доходит до алтаря. Ее это вполне устраивало. Ей просто хотелось избавиться от страха, чтобы она могла вернуться к нормальной жизни. Что дало ему повод думать, будто она хочет выйти замуж?
Что же с ней не так? Почему она не хочет стать женой, например, такого приятного джентльмена, как Сэм Говард, и счастливо жить с ним, подобно другим женщинам? Почему она бросилась в объятия дикаря Трэвиса, когда она даже не знает настоящего имени этого человека? Человека, который воспользовался ее одиночеством и страхом, лишь бы соблазнить и погубить ее, если она не выйдет за него замуж.
Если бы она с самого начала основательно поразмышляла над этим, то поняла бы, что Трэвис представлял собой тот тип человека, каких она никогда еще не видела. Ему была присуща жестокость, с какой он набрасывался на врага, свобода идти куда угодно и делать что захочет, в то время как у нее не хватает смелости разорвать эту цивилизованную оболочку, что до сих пор защищала ее. Без этой защиты она превратилась бы в ничто. Она стала бы такой же, как та размахивавшая ножом проститутка из Питсбурга. Ей никогда не понять Трэвиса, и она никогда не сможет выйти замуж за человека, представляющего угрозу ее зыбкому существованию. Но ее мысли текли в другом направлении, все время возвращаясь к горящему взгляду пронзающих ее черных глаз, жадности, с какой он целовал ее, сжимая в объятиях. Почему ни один другой мужчина не смог заставить ее тело изнемогать от желания познать что-то такое, чего она теперь, наверное, никогда и не узнает?
95 
