96 
Ей стало жарко. Алисия подошла к окну, широко раскрыла его и жадно вдохнула ночную прохладу. Даже погода предала ее. Ночь была темной, с первыми признаками ранней весны, и слабый ветерок ласково распушил ее волосы, но на душе ее было скверно, и она чуть не расплакалась.
Раздавшийся у двери шум не вызвал у нее тревоги. Бекки входила к ней, как в свою комнату, и уходила, когда чувствовала, что у Алисии плохое настроение. Она ждала ее очередного высказанного в дерзкой форме извинения, и тут дверь открылась. Когда дверь закрылась и наступила тишина, Алисия обернулась.
Трэвис, повернув ключ в замке, вытащил его и положил на притолоку над дверью. После этого он повернулся к Алисии. На нем были черная шелковая рубашка и брюки, совершенно не сочетавшиеся с дополнявшими этот наряд мокасинами и курткой из оленьей кожи. На высокий лоб свешивалась прядь черных волос, которую он откинул назад, не отрывая взгляда от застывшей в испуге Алисии.
Небрежно завязанный бархатный халат плохо скрывал ночную рубашку из тонкого газа, натянувшуюся на пышной груди, и Трэвис в мерцающем свете лампы смог даже различить упиравшиеся в прозрачную ткань розовые кончики сосков. Он ощутил прилив горячей волны в паху, вспомнив о том, какими упругими они были под его ладонью, и решительно шагнул вперед.
— Что ты здесь делаешь? — захваченная врасплох, Алисия уставилась на него, как на духа, вызванного ее грешными желаниями. Она поддалась на уговоры отца и не вернулась к миссис Клейтон, а осталась в этом хорошо защищенном доме, и тем не менее Трэвис совершенно свободно проник в него.
— У нас с тобой есть одно незавершенное дело, Алисия. — Трэвис снял тяжелую кожаную куртку и, бросив ее на сундук, в котором хранились одеяла, подошел к ней.
Алисия начала отступать вдоль стены, стремясь выскользнуть за дверь.
— Я больше не верю тебе, Трэвис. Придется оставить это дело незавершенным.
Его губы скривились в циничной усмешке.
— Любая другая женщина поносила бы меня, если бы я не пообещал жениться на ней после того, что было. Ты всегда была робким созданием, Синеглазка.
Алисия продолжала продвигаться вдоль стены, но тут Трэвис быстро шагнул вперед, и ей пришлось откачнуться назад, в результате чего она наткнулась на кресло. Чтобы не упасть, она ухватилась за подлокотники, но Трэвис придвинулся еще ближе, и ее упершиеся в кресло ноги подогнулись в коленях.
— Уйди от меня, Трэвис, — прошипела она, хотя сознавала, что прозвучало это совсем в другом смысле. Жар его тела разжег в ней огонь, и ей захотелось схватить его за плечи, чтобы ощутить опору, в которой она так нуждалась. Ей хотелось прижаться к его мускулистой груди, знать, что их сердца бьются рядом, и снова испытать наслаждение от его поцелуев. Вместо этого она неожиданно рухнула в кресло.
Опершись руками на подлокотники, Трэвис бесцеремонно наклонился к ней:
— Скажи это как-нибудь поубедительнее, Алисия. Закричи громко. Я хочу, чтобы твои холодные губы произносили слова более эмоционально.
— И закричу! Уходи, пока сюда не пришли и не потащили тебя на виселицу. Ничего у тебя не получится.
На темном лице Трэвиса мелькнула грустная улыбка:
— Алисия, у меня иссякло терпение. Ты все равно будешь моей, даже если меня повесят, но не думай, что сегодня кто-то прибежит к тебе на выручку.
Он потянулся рукой к ее щеке, в ее глазах забрезжила тревога.
— Что ты имеешь в виду? Почему никто не придет?
— Твой отец уехал из города. Летиция сидит у больной подруги. А Бекки заняла оставшихся в доме слуг игрой в карты на кухне. Вечер принадлежит нам, Алисия. Давай используем этот вечер наилучшим образом.
У Алисии не было времени рассуждать о вероломстве Бекки. Жестко очерченный рот Трэвиса прижался к ее губам, запрокидывая ее голову. Он навалился на нее, давая ей почувствовать свое желание. Алисия безуспешно пыталась увернуться, но он лизал ее губы языком, чем вызвал прилив страсти, которую она и так уже с трудом сдерживала. Ее губы раскрылись, и она отдалась глубоко спрятанной в ней страсти.
Вместо того чтобы оттолкнуть его, Алисия принялась водить по его груди ладонями, то лаская, то беспомощно пощипывая его. Ее тщетные усилия никак не отражались на действиях Трэвиса, который обнимал ее за талию и беспрепятственно целовал. Опираясь коленом о край кресла, Трэвис не отрывался от ее губ, и ей оставалось только подчиниться. Его губы скользнули вниз, обжигая ее горло, потом еще ниже по едва скрытой под тонкими кружевами манящей ложбинке, разделяющей ее груди.
96 
