Последние отзывы

  64  

В тот момент я и столкнулся с ними на улице. Розмари тогда выглядела больной и усталой, а Роберт – вполне здоровым, они поменялись ролями. Но их возобновившийся роман не продлился долго. Розмари отбросила осторожность. Поскольку Роберт позволял ей делать что угодно, она начала проявлять скрытую бесчеловечность своей натуры. Познакомила моего друга с Рэйфом, Джавой и Заком, настаивая на том, что ее друзья должны быть желанными гостями в его доме. Порой они открыто проводили ночи у Розмари. Не думаю, что она до такой степени уверилась в любви и всепрощении Роберта, однако это не имело для Розмари значения. Жестокость развлекала ее, а она жаждала развлечений.

Роберт не мог справиться с ситуацией. Несколько раз он пытался оставить Розмари, но не сумел. Ее поведение постоянно менялось: она была то невинна, как дитя, то порочна, как шлюха. Роберт списывал это на действие наркотиков, но у него родились подозрения, когда он понял, сколько денег тратит Розмари. Он оплачивал ее карманные расходы из своих сбережений и своего академического гранта; средства были довольно скромные. Вскоре стало ясно, что Розмари получает деньги из какого-то другого источника. Она уже намекала, что ее друзья вовлечены в противозаконные сделки, и явно о многом умалчивала. А сегодня вечером Роберт кое-что увидел и пошел меня искать, пьяный и напуганный.

На этом его рассказ стал совсем невнятным, и я могу лишь догадываться, что именно он увидел. Мой друг заметил кровь на одежде Розмари – много крови, твердил он. Даже после этого Роберт отказался признать Розмари преступницей. Она невиновна, уверял он, она жертва обстоятельств, он точно это знает.

О да, Розмари сочинила чудесную сказку. Я слышал ее истории – однажды сам был одурачен – и видел, какая она замечательная актриса. Тогда как мой несчастный друг лишь воображал, что знает ее, верил в сказки о поруганной невинности и обреченной деве, взыскующей любви. Я тоже любил ее и то, что в ней было, – тьму, опасность, ненависть и разрушение, обещание смерти. Я потерял разум от любви; но, вопреки всему, я не сомневался, что должен убить ее.

Бедный Роберт, он так сильно влюбился, что не смог разглядеть ее лица. Его ослепляли звезды в волосах Розмари. Он не чувствовал жар ее тела, вкус крови на ее губах, не познал ее во всем ужасе, не взял плод у нее из рук. Он не любил ее настолько, чтобы понять: единственный выход – убить Розмари и зарыть в землю под тяжелым камнем, где она останется навеки, невидимая и неведомая.

Слушая рассказ друга, я скорбел о его глупости, однако что-то во мне смеялось, издевалось над детскими сантиментами. Ведь я был избранным, а он – один из стада. Я жалел его, но без малейшего проблеска доброты. Розмари выпила меня до дна, высушила мое сердце. Хотел бы я сказать, что мной двигала любовь или верность… Но это было не то и не другое. Если бы в заведении, где я утолил голод накануне, оказался Роберт, если бы там пролилась его кровь, я пил бы эту кровь с той же жадностью. Избранные не знают верности. Во мне поселился холод. Я не боялся, потому что знал: мне не стать таким, как Роберт, – преданным глупцом, который ест из рук Розмари. Она заманила меня в ловушку, опьянила своими чарами, но я, неуклюжий глупец, все-таки сумел показать свое истинное лицо. Поймите – мной двигало не сострадание и не верность. Я принял дар Розмари – голод. Я по-прежнему не знаю, почему так поступил; быть может, просто потому, что любимых убивают все. Истина в том, что я жаждал власти. Хотел освободиться от ведьмы и испробовать зелья, которое она мне поднесла.

Я хотел стать Розмари.

Один

Я ушел, когда Роберт еще спал. Он свернулся под моим комковатым одеялом, по-детски подложив ладонь под щеку. Бедный мой друг. Некоторое время я смотрел на него – печально и немного презрительно, а в половине четвертого, на исходе ночи, вышел и запер за собой дверь. Было темно и тихо, и эту тишину наполняли галлюцинации. Мое дыхание, подобно сказочному джинну, паром вырывалось изо рта и нимбом нависало над головой. Я шел по пустынным улицам, как хозяин, смакуя прохладу и сумрак ночи. А за пределами города, машинально повернув в сторону Гранчестера, я увидел зарождающийся рассвет – тонкую бледную полосу, блистающую на краю неба и земли, которую прежде мешал заметить свет уличных фонарей.

Черный кот перешел дорогу. Он помедлил мгновение, приподняв одну лапу, потом приоткрыл рот в беззвучном шипении и скрылся в кустах. В желудке у меня забурчало, и я осознал, что снова голоден. Но это был не отчаянно острый, вызывающий тошноту голод прошлой ночи, а всего лишь сосущая пустота – она зарождалась внизу живота и быстрым всплеском тепла распространялась вверх, к пищеводу. Аппетит, как говорила Розмари.

  64