Особенно,... 
108 
Она сидела на кушетке со стаканом вина, подобрав под себя ноги, за три сотни миль от дома, одна в чужом отеле, и ей не с кем было поговорить. Она почувствовала себя всеми брошенной и вдруг испугалась и безумно захотела домой. Все так странно – дикий фантастический взлет славы... и это одиночество в пустом здании, где, казалось, никто не жил. Кейт мечтала снова оказаться в доме, спрятавшемся за изгородью на Грин-стрит. Только бы Ник захотел принять ее обратно. А вдруг все кончено? Они только начали жить вместе, она и Тайг только месяц назад переехали в Сан-Франциско, но, может быть, Ник уже пресытился. Может, ее карьера мешает его работе.
Кейт хотела было набрать номер, чтобы ей принесли второй стакан, но вдруг с хмурым видом положила трубку. Это смешно. Она в Нью-Йорке. Она звезда. При этом слове она усмехнулась. Хорошо, пусть не звезда, но она, несомненно, имела успех. Она могла пойти пообедать куда угодно. Вовсе не надо сидеть в своей комнате. Это же абсурд. Она потянулась к сумке и достала лист бумаги с названиями ресторанов, который ей дала Фелиция.
Первым в списке значилось нечто под названием «Джино». Лиция сказала, что она может пойти туда одна и что там тусовались манекенщицы, рекламщики и писатели, кучка типов из европейского общества и просто «приятные люди». «Это хорошее местечко, тебе понравится». «Местечко» находилось всего в двух кварталах от ее отеля. Она могла добраться пешком.
Кейт прошлась расческой по волосам, помыла лицо и наложила свежий грим. Она была готова. Черное платье, в котором она была целый день, сгодится. Фелиция сказала, туда не принято наряжаться. По стандартам Нью-Йорка, во всяком случае, это означало джинсы, Гуччи и норка или последний крик Диора. Когда она взяла длинное красное шерстяное пальто со спинки кресла, ей вспомнилась изнурительная жара, стоявшая тут два месяца назад. Она опустила глаза на черные туфли иззмеиной кожи, а потом снова оглядела комнату... Господи, как пусто! Лучше поскорее уйти. Даже вид из окна не восхищал ее на сей раз. Город выглядел очень высоким, пугающим и темным.
На улице было ветрено. Кейт подняла воротник и свернула на Лексингтон-авеню. Она отказалась от такси, предложенного швейцаром. Она шла, не уступая в скорости ньюйоркцам: бегом, натыкаясь на прохожих, плечами прокладывая себе дорогу. Подумав об этом, она улыбнулась. Кейт провела в городе только день и уже подпала под влияние принятого здесь темпа жизни. На ходу она вспомнила Ника и рассердилась на себя. И на него. Какое он имел право заставить ее почувствовать себя виноватой за свой успех? Ей пришлось изрядно потрудиться. И она заслужила его. Она не предавала ради этого ни Тайга, ни Ника. Что ж, время для поездок было выбрано неудачное, но, Боже, она уехала всего на неделю. У нее было на это право... у нее было на это право... Слова молотом стучали у нее в голове. Ей было почти тридцать лет, и она имела на это право... на это право. Она чуть не прошла мимо ресторана и с удивлением подняла голову, едва не столкнувшись с двумя мужчинами, только что вышедшими из «Джино». Они даже не извинились, просто смерили ее оценивающим взглядом, кажется, одобрили и пошли ловить такси, умудрившись перехватить его прямо под носом двух других людей, обычное поведение для Нью-Йорка. В Калифорнии их бы за это побили. В Нью-Йорке же двое, упустивших свое такси, просто поймали другое, перехватив у женщины, которая махала гораздо раньше. Кейт улыбалась про себя, входя в «Джино» через двойные желтые крутящиеся двери. Нужны годы, чтобы усвоить такой стиль, хотя как знать, может быть, это происходит очень быстро. Наверное, к этому привыкают, даже не заметив, но ей это все-таки казалось смешным.
– Синьора? – Юркий итальянец в сером в тонкую полоску костюме, улыбаясь, появился рядом с ней. – Столик на одного?
– Да, – кивнула Кейт с ответной улыбкой.
Она с трудом слышала его сквозь гам, с изумлением оглядываясь вокруг. Стены были ужасающего пурпурного цвета, разрисованные по диагонали снизу доверху зебрами, бегущими наперегонки. В нескольких местах были выставлены искусственные растения, а освещение было тусклым. Столы покрыты белыми скатертями с рисунком в стиле «вся Америка». Это было как раз то, что обещала Фелиция. Здесь собралось два типа людей: европейцы и американцы. Американцы все выглядели как с Мэдисон-авеню – в полосатых костюмах, очках в роговых оправах, белых рубашках и при галстуках. Европейцы ушли далеко вперед – дорогие костюмы, тонкие рубашки, более мягкие цвета, более вызывающие глаза. И все в брюках правильной длины. Женский смех пронзал разговоры мужчин, как колокольчики в оркестре, а фоном служило постоянное громыхание посуды. Официанты производили своими подносами ужасающий шум и перекрикивались друг с другом из разных углов. В самой кухне гремели громы и сверкали молнии, благодаря всем подручным средствам и утвари. Все это вместе и создавало атмосферу «Джино» – слияние звуков, зрелищ и соблазнительных запахов итальянской кухни.
108 
