Особенно,... 
47 
— Что, что? — переспрашивал Хэтэвей. Конечно, он знал, что такое ремиссия, но ничего не слышал из-за грибка в ушах, фунгицидных капель и ватных тампонов в ушных раковинах.
— Да, да! Иногда раковая опухоль как бы исчезает! — кричал старый Ловджи.
— Так я и думал! Я знал об этом! — ликовал Гордон.
Чувствуя неловкость за отца, Фарук изменил тему разговора и стал обсуждать положение в Индии. Однако ужасные последствия отделения Пакистана и борьбы за независимость, когда погибло около миллиона индусов и мусульман, а 12 миллионов оказались беженцами, меньше всего интересовали иностранцев.
— Послушай, парнишка! Когда делаешь эту долбаную картину, тебя больше уже ничего не интересует, — сказал Хэтэвей.
Присутствующие не стали возражать. Фарук почувствовал укор в молчании отца, который в сходных случаях всегда высказывал противоположную точку зрения. Только пьяного Дэнни Миллса заинтересовала информация с местным колоритом. Сценарист считал, что в фильме его слишком мало, и вообще фильм не имел ничего общего с Индией. Миллс предложил в некоторых сюжетах показать на заднем плане сцены беспорядков на религиозной почве во время отделения Пакистана.
— Опять эта долбаная политика! Я все равно вырежу все дерьмовые сцены из фильма, — сказал Гордон, отклоняя предложение автора.
Однако Дэнни Миллс еще раз посетовал на то, что в фильме нет даже намека на религиозные трения индусов и мусульман. В ответ Хэтэвей попросил Фарука назвать хотя бы одно место такого столкновения, который бы не вызвал скуки у зрителей.
Фарук подумал, что он знает такое место: в этом году индусы проникли в мечеть Барбара и внесли туда статуи бога Рамы, заявив, что Рама был рожден на месте, где выстроили мечеть. Мусульмане сочли ее оскверненной — их вера исключала поклонение идолам и многим богам. Конфликт обозначился четко, и правительство решило закрыть мечеть Барбара, чтобы предотвратить кровопролитие между индусами и мусульманами.
— Наверное, вначале все же нужно было убрать статуи Рамы из мечети, поскольку мусульман разъярило присутствие статуй чужих богов в их святилище. Индусы же были настроены не только на то, чтобы оставить изваяния Рамы — они хотели построить на этом месте его храм, — терпеливо объяснял Фарук.
Здесь Гордон Хэтэвей еще раз прервал Фа рука, желая выразить свое неудовольствие.
— Ты никогда не будешь писать сценарии для картин, парень. Если ты работаешь для кино, умей быстрее излагать суть вопроса.
— Не думаю, что мы сможем использовать этот рассказ в фильме, — задумчиво произнес Дэнни Миллс, — но история кажется мне очень занимательной.
— Спасибо за комплимент, — поблагодарил Фарук.
Бедная миссис Дарувалла, на которую муж в последнее время обращал мало внимания, получила хороший шанс изменить тему разговора. Мехер заметила, какой прохладой повеяло от вечернего морского бриза и как зашелестели листья в кронах деревьев Дамского сада. Она могла и дальше говорить о достоинствах деревьев под названием «ним», однако увидела, что у иностранцев пропал и без того слабый интерес к природе.
Гордон Хэтэвей вынул из ушей ярко-желтые ватные тампоны, зажал их в ладони и начал трясти, будто готовился бросить игральные кости.
— Что это за гадские деревья под таким названием? — спросил он таким тоном, будто они его очень раздражали.
— Думаю, что это обычные тропические деревья, — пожал плечами Дэнни Миллс.
— Уверен, вы их уже видели, — вмешался в разговор Фарук.
— Послушай, парень. Когда ты делаешь долбаное кино, у тебя не остается времени разглядывать какие-то гадские деревья, — отрезал режиссер фильма.
Взглянув на мужа, Мехер с удивлением поняла, что он оценил это высказывание режиссера как очень мудрую мысль. Сам же Хэтэвей посчитал тему разговора исчерпанной и перевел взгляд на хорошенькую девочку, сидящую за соседним столом. Он повернул голову, и Фарук увидел высокомерный профиль и пугающе пурпурную затычку в его ухе. Само ухо отливало многими цветами, от красного до фиолетового, напоминая собой рожу обезьяны гамадрила.
Окончив осмотр, разноцветный режиссер направился в отель «Тадж Махал», чтобы перед тем как лечь спать, вымыть еще немного фруктов в раковине, Фарук же наблюдал разговор отца с пьяным Дэнни Миллсом.
— Должно быть, в такой обстановке очень трудно переделывать сценарий, — смело начал Ловджи.
— Ты имеешь в виду работу ночью, за ужином или в пьяном виге? — уточнил Дэнни.
47 
