37 
— Нас вытолкнули, — ответила Гленда. — Вы, парни!
— Я? Это не я! — возмутился Трев. — Это… — он запнулся. Орехх? Посмотри только на него, тощий, словно никогда в жизни не обедал как следует.
"Я сам не поверил бы себе, а ведь я это я и есть", — подумал Трев.
— Это те, которые сзади, — запинаясь, пробормотал он.
— Тролли в огромных башмаках, да? — съязвила Гленда, её голос был, словно уксус. — Нас давно выпихнули бы на поле, если бы мистер Орехх вас не сдерживал!
Несправедливость обвинения ошеломила Трева, но он решил, что лучше не спорить с Глендой. Орехх, с её точки зрения, не мог совершить ничего неправильного, а Трев, наоборот, ничего правильного. Максимум, на что он мог рассчитывать, это убедить её, что не совершил ничего сильно неправильного.
Но тут была Джульетта, и она улыбалась ему. Когда Гленда отвернулась, чтобы перемолвиться парой слов с Ореххом, Джульетта тайком вложила что-то в руку Трева и тут же повернулась к нему спиной, словно ничего не произошло.
Трев с колотящимся сердцем раскрыл ладонь, и увидел маленький эмалированный черно-белый значок, символ ненавистного врага. Значок всё ещё хранил тепло Её руки.
Он быстро сжал пальцы и огляделся, чтобы понять, не заметил ли кто-нибудь, как он предал всё самое святое, т. е. доброе имя Дурнелла. Предположим, его случайно собьёт с ног тролль, и кто-то из парней найдёт у потерявшего сознание Трева этот значок! Предположим, его найдёт Энди!
Но это же Её дар! Он сунул значок в карман и запихал поглубже. Всё чрезвычайно осложнилось, а Трев был не из тех, кто любит сложности.
Владелец прилавка, умудрившийся в ходе своего невольного путешествия предприимчиво продать несколько порций пудинга, подошел к Треву и протянул ему пакетик с тушёным горохом.
— Крепкий у вас тут паренёк! — сказал он. — Тролль, что ли?
— Не тролль. Гоблин, — пояснил Трев под приближающиеся звуки борьбы.
— Но гоблины же вроде мелкие ублюдки..?
— Этот не такой, — заявил Трев, искренне желая, чтобы продавец тут же провалился сквозь землю.
Внезапно вокруг всё стихло. Тишина в данном случае была словно особый звук, издаваемый затаившими дыхание людьми. Трев поднял взгляд и, второй раз за сегодня, увидел мяч.
Где-то в центре мяча располагалась сердцевина из ясеня, потом оболочка из кожи, а потом множество слоёв старых тряпок, для удобства захвата. И сейчас всё это с неотвратимой точностью падало прямо на хорошенькую, полную грёз головку Джульетты. Трев без дальнейших размышлений бросился к девушке, обнял, сбил с ног и откатился вместе с ней под прилавок, и тут же мяч с глухим стуком обрушился на булыжники, где Она, украшая мир Своим существованием, стояла всего секунду назад.
Множество мыслей пронеслись в голове у Трева в этот момент. Она была в его объятиях! Хотя и жаловалась на испачканное платье. Вероятно, он спас Ей жизнь, что, с романтической точки зрения, было эквивалентно солидному счёту в банке, а ещё… ах, да. Дурнелл или Долли, неважно. Если кто-то из ярых фанатов заметил его манёвр, следующее, что пронесётся через его голову в ближайшее время будет, вероятно, тяжёлым башмаком.
Джульетта хихикнула.
— Тихо! — прошипел Трев. — Плохая идея, ели не хочешь узнать, как будешь выглядеть с обритой головой!
Трев осторожно выглянул из-под прилавка и обнаружил, что ровным счётом никто не обращает на них внимания.
А всё потому, что Орехх подобрал мяч и задумчиво вертел его в руках, с хмурым выражением на видимой части того, что, если вы снисходительны, можно было бы назвать его лицом.
— И это всё? — спросил он сбитую с толку Гленду. — Какой нелепый финал прекрасной дружеской вечеринки с необычными закусками! Ну и где, теоретически, должна оказаться эта штука?
Гленда, словно загипнотизированная, указала дрожащим пальцем в дальний конец улицы.
— Вон там ворота. Обозначены белыми штангами… ну, забрызганными красным у основания…
— А, вижу. Ну что же, тогда… Послушайте, вы не могли бы перестать толкаться? — обратился он к окружающим, вытянувшим шеи, чтобы лучше видеть.
— Но ты не сможешь забросить его туда! — закричала Гленда. — Просто положи мяч и отойди в сторону!
Трев услышал резкий выдох Орехха и абсолютное молчание всего остального мира. "О, нет, — подумал он. — В самом деле, нет. До ворот больше… ста пятидесяти футов, наверное, а эти мячи летают не лучше вёдер. Он никак не может…"
37 
