Особенно,... 
59 
— Значит, ты должна болеть за одну команду всю свою жизнь?
— Ну, если переезжаешь в другой район, можно болеть за них. Тебя не осудят, если только не переметнёшься к настоящим врагам. — Она посмотрела на их озадаченные лица, вздохнула и продолжила: — Ну, как Сонный Холм и Гиганты, или Сестрички Долли и Парни Дурнелла, или Консерваторы Свинячьего Холма и Хряки Куроноса. Понимаете?
Очевидно, они не понимали, поэтому она продолжила объяснения:
— Эти команды ненавидят друг друга. Всегда ненавидели, и всегда будут. Когда матч между ними, это просто караул. В кварталах все запирают ставни. И подумать боюсь, что скажут мои соседи, если увидят меня болеющей за Дурнелл.
— Но это просто ужасно! — возмутился профессор Бесконечных Исследований.
— Извините, мисс, — вмешался Думмер, — но упомянутые вами районы расположены совсем рядом, почему же они так сильно ненавидят друг друга?
— Вот это как раз вполне объяснимо, — заметил доктор Икоц. — Трудно ненавидеть тех, кто живёт вдали от тебя. Просто забываешь, какие они мерзкие. Зато бородавки соседа созерцаешь ежедневно.
— Как раз такого циничного комментария я и ожидал от посмертного коммуникатора, — проворчал профессор Бесконечных Исследований.
— Или от реалиста, — улыбнулся Чудакулли. — Но Сестрички Долли и Дурнелл вовсе не соседи, мисс.
Гленда пожала плечами.
— Я знаю, но это просто традиция. Таков порядок вещей, вот и всё, что мне известно.
— Что ж, спасибо тебе..? — в воздухе повис невысказанный вопрос.
— Гленда, — подсказала она.
— Похоже, мы многого не знаем.
— Да, сэр. Ничего. — Последнее слово она не хотела произносить вслух, оно словно само выскочило.
По рядам волшебников пробежал ропот. Они были ошеломлены, потому что случилось то, чего просто не могло быть. С тем же успехом могла бы заржать чайная тележка.
Чудакулли грохнул ладонью по столу, прежде чем все остальные смогли найти подходящие слова.
— Неплохо сказано, мисс, — хихикнул он.
Гленда стояла с таким видом, словно пол вот-вот разверзнется и поглотит её.
— Я уверен, что данное замечание исходило прямо от сердца, потому что из головы оно исходить не могло.
— Извините, сэр, но тот джентльмен захотел узнать моё мнение.
— О, а вот это из головы, несомненно. Прекрасно, — сказал Чудакулли. — Что ж, тогда поделись с нами плодами твоих размышлений, мисс Гленда.
Всё ещё шокированная Гленда заглянула в глаза Чудакулли и поняла, что скромничать сейчас не время. Но ситуация всё равно изрядно нервировала.
— А в чём вообще дело, сэр? Вы собрались играть в футбол? Просто вот так пойти и сыграть, да? Зачем вмешиваться в ход вещей?
— Футбол очень отстал от времени, мисс Гленда.
— Ну и что, вы тоже… Извините, но… гм. Вы и сами знаете. Волшебники всегда волшебники. В университете редко что-то меняется, правда? Вы говорите про Мастера Музыки, который сочиняет новые речёвки, но ведь это делается не так. Речёвки придумывает Толкучка. Они просто возникают сами. Словно, не знаю, из воздуха. Пироги на футболе, конечно, ужасны, но когда ты в Толкучке, и погода мерзкая, и плащ промок, и ботинки текут, а ты откусываешь свой пирог, зная, что все остальные тоже едят свои пироги, и жир течёт прямо тебе в рукав… ну, сэр, у меня просто нет слов, чтобы описать это ощущение, просто нет слов. Такое чувство, словно ты ребёнок накануне Страшедства, это чувство не купишь сэр, его нельзя спланировать и организовать, создать по своему желанию и приручить. Извините, что вмешалась беседу, господа, но суть дела именно такова. Да вы и сами, наверное, знаете, сэр. Неужели отец никогда не водил вас на футбол?
Чудакулли поглядел на членов Совета, и заметил, что их глаза увлажнились. Волшебники, по большей части, были тем материалом, из которго могли бы получиться отличные дедушки. А ещё они, по большей части, были большими в обхвате, циничными, раздражительными, и с годами обросшими толстой шкурой, но… Этот запах мокрых дешёвых плащей под дождём, который всегда обладал привкусом золы, и твой отец или, может, дед, поднявший тебя на плечи, и вот ты плывёшь над целым морем дешёвых шляп и шарфов, ощущаешь тепло Толкучки, видишь её приливы и отливы, ощущаешь её сердцебиение, а потом, разумеется, тебе вручают пирог или, возможно, половинку пирога, если времена тяжёлые, а если они совсем непростые, тогда просто горстку печёных горошин, которые надо есть по одной, чтобы хватило подольше… или, если всё не так плохо, тебе достаётся целый хот-дог, который не надо ни с кем делить, или тарелку жаркого, украшенного жёлтыми кусочками застывшего жира и хрящами, которые можно жевать по дороге домой, и с мясом, которое сейчас ты не дал бы и собаке, но тогда оно казалось просто пищей богов, и всё это под дождём, вокруг радостные крики, и ты словно прижат к огромной щедрой и тёплой груди Толкучки…
59 
