Особенно,... 
102 
— Ну, что ж, давай развлекаться.
Они оставляют телевизор на новостном канале, но с выключенным звуком — на экране все та же погоня, но теперь уже с титрами: «Преследование школьного автобуса»; слушают музыку, пьют вино и курят. Погоня заканчивается тем, что «развозка» — Олбан в Штатах уже достаточно давно, чтобы называть про себя школьный автобус «развозкой», — впечатывается в бетонное ограждение посреди какой-то автострады и сразу оказывается в кольце полицейских автомобилей с мигалками. Из автобуса вспышками летят пули, полицейские ныряют под укрытие своих машин.
— Ничего себе, — говорит Олбан, кивая в сторону экрана и передавая Софи раскуренный косяк.
— Добро пожаловать в Америку.
— И давно ты здесь? — спрашивает он.
Они пока еще ни словом не обмолвились о том, что произошло в Лидкомбе три года назад.
— В Штатах? С осени. Приехала в том году. То есть в прошлом году.
— А до этого?
— В Мадриде жила. В Лидкомб пару раз заезжала, но ненадолго. А ты?
Она все та же — и совсем другая. Губы — прежние, те, которые он целовал, но зубы стали белее и ровнее, а лицо обрамляют совсем другие волосы, да и фигуру не узнать. Похоже, она просто избавилась от детской пухлости, но ему нравилось, как она выглядела прежде. Казалось бы, он ее нашел, но она для него потеряна: другой облик, другая жизнь, другой возлюбленный. Интонации, тембр голоса — все знакомое, а выговор американский.
— Я? Да так, в основном дома, — он берет у нее косяк, — в Ричмонде. А последние месяцы… ну, почти что год… путешествую.
— Хорошо выглядишь, — говорит она ему. — Возмужал. И загар тебе идет.
Он ухмыляется:
— Могу поспорить, ты говоришь это всем парням.
— Естественно, — отвечает она и тянется опять за косяком. — А как же иначе? Будем здоровы!
Смеясь, он выпускает клуб дыма и поднимает бокал. Сидит он на полу, вытянув ноги под стеклянный журнальный стол с хромированным бортиком. А она расположилась на диване позади него, чтобы удобнее было передавать туда-сюда косяк и смотреть телик.
Их встреча представлялась ему совсем по-другому. Он воображал, что они кинутся друг другу в объятия, чтобы больше не расставаться, или, наоборот, устроят жуткий, оскорбительный для обоих скандал, который оставит на сердце незаживающие раны.
Так или иначе, он ждал чего-то значительного. А возникло только странное, если не сказать досадно-неловкое отчуждение, будто и не было никогда между ними близости, будто никогда не было Лидкомба.
— Я так долго тебя искал, когда нас разлучили, — говорит он ей.
— Да ну? — Ее голос звучит скептически.
— Правда. Ты хоть одно мое письмо получила?
— Ни одного, — говорит она, передавая косяк обратно.
Он не знает, что ответить. Все впустую, все напрасно, все зря. Ну что ж. Он глубоко вздыхает, откашливается.
— И звонить пробовал. Собирался даже ехать на перекладных, мчаться в Лидкомб, чтобы тебя увидеть, а потом узнал, что ты в Испании.
— Вышпании, Вышпании, — повторяет она как-то задумчиво, вроде как под кайфом, разглядывая бокал. Похоже, даже не передразнивает, а повторяет чужие слова, из чужой жизни. — Вышпании… — Потом смотрит на него. — Это правда? — спрашивает она. — Ты писал мне письма? Серьезно?
— Конечно, и еще стихи. Сотни страниц. Тетя Лорен уверяла, что все пересылает тебе. — Он поднимает на нее взгляд. — Точно ты ничего не получала?
— Ни единой строчки. — Она встает, чтобы поменять запись. — Думала, забыл ты меня, — говорит она тихо, стоя к нему спиной.
— Нет, не забыл.
Он оглядывается на нее, но она изучает стеллаж Дэна с дисками и книгами. Собираясь в ресторан, она переоделась в легкое короткое зеленое платье. Сейчас она тянется к верхней полке, и загорелые ноги открываются намного выше колен.
— Ты случайно не привез какие-нибудь диски? — спрашивает она. — У Дэна тут неплохая коллекция, хотя он говорит, что предпочитает винил. И вот эти штуки.
Она снимает с полки коробку с саундтреком к «Китайскому кварталу». 51
— Лазерные диски. Как с фильмами, знаешь?
— Ну, что-то такое слышал, — говорит он.
— Хм.
Она возвращает лазерный диск на место.
— А ты-то пыталась со мной связаться? — спрашивает он, отводя глаза и доставая последний косяк из кармана рубашки.
— Мать моя, да сколько их там у тебя? — восклицает она.
102 
