41 
— Не подумай, что знаю по собственному опыту, просто кое-кто из подружек… — Она махнула рукой.
— Их можно только пожалеть.
— А уж как они сами раскаивались!
— Ты с кем-нибудь это обсуждала? — спросил ее Олбан.
Берил снова нахмурилась:
— Только с Уинифред. Не знаю, поделилась она с кем-то еще или нет.
— Мне она ничего такого не говорила.
— Понятное дело. — Берил закрутила простыню у себя на груди. Потом отпустила, узел развязался, а ее руки бессильно упали по бокам. — Наверно, я просто старая дура, Олбан. Много воды утекло с тех пор… — Она потупилась, и Олбан с удивлением отметил, что двоюродная бабка вдруг сделалась беспомощной и уязвимой.
Но очень скоро она собралась с духом, прочистила горло и сказала:
— Ты меня не слушай. Напрасно я завела этот разговор. — Она улыбнулась; это была тихая, нерешительная улыбка, которая озарила старческие глаза и обтянутое кожей лицо, выдающее очертания черепа, желтое от прожитых лет и размеченное выпуклыми голубыми венами. — Поздно спохватилась, да? Ну что ж поделаешь. Считай, почуяла неладное и побежала, как крыса с корабля. Человек с годами дает слабину. Воспоминания давят, всяческие… тайны, подозрения… И груз их все тяжелее. — Она посмотрела на него каким-то особенным взглядом и добавила: — С возрастом это сказывается.
Тут она широко зевнула, прикрыв тонкие губы высохшей ладошкой.
— Пойду-ка я к себе. Не обессудь, что потревожила.
— Ничего страшного, — отозвался он, наблюдая, как она поправляет постель. — Берил?
— Что, дружок?
— А ты кому-нибудь еще рассказывала о проблемах со здоровьем?
— Только в самых общих чертах, милый мой. Если уж иначе нельзя — приходится людям что-то объяснять, в противном случае, — она дважды постукала себя по носу, — будут вынюхивать.
Берил выскользнула из-под одеяла.
Крошечная, худенькая, как ребенок, подумалось ему.
Профессиональным движением Берил заправила простыни.
На полпути к дверям она обернулась.
— Что это была за ахинея сегодня вечером? Насчет компании, акций и прочего? К чему Филдинг это затеял?
— «Спрейнт» хочет захватить компанию. Филдинг пытается организовать сопротивление, вроде бы при поддержке Бабули.
— Ах вот оно что… — Она задумалась. — По-моему, у меня всего-то процента два-три. А у Дорис и того нет.
— Филдинг может вам все разложить по полочкам.
— Я никогда не стану голосовать за продажу компании. — Двоюродная бабушка Берил направилась к двери, бормоча на ходу: — Могли бы хоть узнать мое мнение. — У порога она остановилась, держась за дверную ручку. — Ой, а завтра-то?
— Ты о чем, Берил?
— Вы, кажется, обещали нас отвезти на скачки в Эйр. Надеюсь, не передумали?
— Мы — с превеликим удовольствием. — Он улыбнулся.
Она уже отворила дверь, но потом, нахмурившись, помедлила:
— Это не так уж обременительно, согласись. Мы бы все равно поехали. Просто теперь можно отменить заказ лимузина.
В конце концов на следующий день за завтраком Филдингу представляется возможность провести беседу. Рано утром ему и Олу приходится идти за продуктами, из которых им самим еще и поручают приготовить что-нибудь вкусненькое (слава богу, стряпней занимается — по собственной инициативе — Олбан: кулинарное искусство Филдинга ограничивается скорее дегустацией). Старухи выглядят свежими, как огурчики, невзирая на количество шерри-бренди и персикового шнапса, которое они оприходовали накануне вечером. Филдинг чувствует себя немного помятым, хотя и умело это скрывает; у Ола слегка усталый вид (спасибо, хоть бороду подровнял, думает Филдинг. Выглядит почти опрятно. Не иначе как встречается сегодня с математичкой — любовь, куда ж денешься). По общему мнению, вчера вечером Филдинг обещал отвезти всех на скачки, хотя, признаться, сам Филдинг в этом сомневается. Как бы то ни было, ему нужно лишь убедить себя, что это вроде общения с клиентами, с будущими покупателями. Поддерживай приятную беседу. С утра обработай — за ланчем дожмешь.
Судя по всему, старушки благосклонно воспринимают его слова. Хотя позже, когда Олбан и Филдинг убирают со стола, а дамы наверху готовятся к выходу в свет, Ол говорит:
— Знаешь, Филдинг, я приехал сюда от нечего делать, но считай, что меня здесь нет, и больше я никуда не поеду ради того, чтобы агитировать за сохранение семейной фирмы. Если бы у меня была возможность поговорить с людьми, узнать их мнение, возможно, помочь им разобраться в ситуации, тогда бы еще куда ни шло.
41 
