103 
Мимо фасада пункта связи в сторону фургонов шла целая процессия. Открывали ее двое солдат, которые под руки вели человека с завязанными глазами. Сзади них шел еще один солдат, который толкал пленного в спину дулом винтовки, когда тот слишком явно отклонялся вправо или влево. Одна рука у партизана была примотана к спине; другая висела впереди на перевязи, плечо потемнело от крови, кровь пропитала и всю полу куртки с этой стороны. Сол узнал того самого партизана, который хотел его застрелить. Затем шли еще два солдата, между которыми, также с завязанными глазами и с руками, заломленными за спину, шла Фиелла.
Сол обратил внимание, что эти солдаты были не греки, а немцы. Двое шли по бокам от нее, закинув винтовки за плечи и держа ее под руки, потому что она через каждые несколько шагов вздрагивала и шарахалась из стороны в сторону и, судя по всему, была не в себе. Они тащили ее вперед силой. Замыкали процессию два офицера.
Водитель фургона выпрыгнул из кабины и пошел открывать задние двери. Когда раненого стали заталкивать внутрь, он резко вскрикнул от боли. Фиелла развернулась вокруг своей оси, и воздух прорезал ответный крик. Она вырвалась из рук солдат и принялась молотить ногами по своим невидимым врагам. Солдаты испуганно отскочили в сторону, но потом, поняв ее полную беспомощность, один ловко поставил ей подножку, и она тяжело рухнула на землю. Она встала, только для того, чтобы снова получить подножку. Другие солдаты начали над ней смеяться. Капитан тут же рявкнул на них, и двое конвоиров нагнулись, чтобы поднять ее на ноги. Двери фургона с грохотом захлопнулись. Машина развернулась. Должно быть, она поняла, что раненого увозят, и принялась выкрикивать оскорбления в адрес людей, которых не видела. Солдаты уволокли ее прочь — сначала вдоль стены здания, а потом за угол. Оба офицера стояли и смотрели на них, а потом пошли обратно ко входу в пункт связи и скрылись внутри.
Греческие солдаты жадно пили воду из фляжек и громко разговаривали между собой. Его товарищи по несчастью стояли неподвижно и с пустыми лицами, даже самые маленькие из детей — как будто всего, что они видели вокруг, попросту не существовало. Как будто ничего не случилось. Ни немцы, ни их пленница больше не появлялись. Потом греческий офицер прикрикнул на своих подчиненных, и они не спеша начали собираться возле грузовиков, человек шесть или семь, вертя в руках винтовки. Старухи и дети отправились под их присмотром к ближайшему бараку. Сол попытался встать, но тут же почувствовал резкий тычок в поясницу и упал лицом вперед на землю. Когда он попытался развернуться, его ударили еще раз, теперь в живот. Над ним стоял солдат, наставив ствол винтовки прямо ему в грудь. На дальней стороне площади распахнулась дверь центра связи. Вышел один из двух немецких офицеров и сделал знак офицеру греческому. Тот, в свою очередь, ткнул пальцем в сторону Сола.
За деревянными бараками стояли домики, с которых, видимо, когда-то и начинался этот лагерь: длинные приземистые постройки из оштукатуренного камня, крытые глиняной черепицей. На выбеленных стенах ближайшего из них видны были крошечные зарешеченные окна. Камеры, сообразил Сол.
Он сел в углу и принялся тереть занемевшие щиколотки. Веревки, которыми были связаны его распухшие руки и ноги, перерезали. И способность чувствовать постепенно к ним возвращалась. Снаружи было уже почти совсем темно, но сквозь зарешеченное отверстие в стене высоко у него над головой еще просачивался квадратик сумеречного света. Тяжелая дверь пробита смотровым глазком, затворенным снаружи. За ней — центральный коридор, который делил здание на две части. Когда его сюда привели, охранник, сидевший у двери камеры, расположенной ровно посередине коридора, вскочил, замахал на них руками и показал на дверь, находившуюся через две камеры от той, перед которой он нес свою неусыпную службу. Сол стоял и ждал, пока отомкнут дверь. В дальнем конце коридора дверь стояла открытой настежь, и за ней — большая комната. Старуха в платке мыла в комнате полы под присмотром солдата, сидевшего на придвинутом к стенке столе. Сквознячок донес до него легкий запах мочи. Прямо у старухи над головой с потолка свисали две веревки. Он выудил из памяти четыре слова и уже в который раз не сумел вспомнить, откуда они. И напряжение тоже устает.
Он услышал, как завелись было и тут же остановились грузовики, потом какие-то крики, но довольно далеко. Скрежещущий звук о каменный пол и, чуть погодя, звуки шагов мимо двери: старуха и ее эскорт. Они прошли мимо его камеры, и звуки замерли. Хлопнула дверь, опять какой-то шум в коридоре. Фиелла наверняка в той самой камере, возле которой сидит охранник, меньше чем в десяти метрах отсюда. Интересно, подумал Сол, почему его поместили отдельно от прочих?
103 
