31 
Он ничего об этом так и не узнает, ослепший и оглохший, лежа лицом вниз в грязи. Она тоже была там, впереди, но она была — вопрос, его единственный вопрос. Больше помнить было нечего и незачем.
Итак, в серой предутренней мгле снова встали пики тростника, и возник Анкей и ничего ему не сказал. Широкая полоса сломанных стеблей была укатана как хорошая дорога и вела к куда более обширной зоне разрушений. Он вспомнил сыновей Фестия и то, как были изувечены их трупы. Однако, войдя в зеленый коридор, он не заметил ни единого признака тех судеб, которые постигли охотников. Тростник вокруг него поднимался все выше и выше, пока за ним не скрылись даже верхушки гор. Ноги по щиколотку уходили в затхлую воду, поднимая густые облака ила. Он все глубже уходил в тростниковые заросли, и высокие стебли качались, когда он отводил их в сторону, — подавая кому-то сигналы поверх его головы. Он присел, чтобы вымыть из ушей грязь. Слух вернулся к нему, и он уловил почти неслышные всплески воды на озере и мягкое поскрипывание тростниковых стеблей. Он был чужой и вел себя неловко.
Звуки тростниковых зарослей были его защитой от возможного обнаружения, если остался хоть кто-то, кто мог его обнаружить. Он вспомнил, как они собрались на дальнем берегу залива. Им казалось, что их имена сами собой создадут святилище, как если бы они имели право сойти с тех троп, что были помечены их именами, и остановиться под его защитой. Его имя прозвучало предпоследним, имя Аталанты — последним. Теперь же, стоя по щиколотку в давленом тростнике, он понимал, что с тропы сойти невозможно. По обе стороны от нее и от расставленных вдоль нее знаков лежала пустота, злая земля, а он был — хромое существо, которое одной, обутой в сандалию ногой ступает по спекшейся твердой почве, а другой, босой, по сырой земле за пределами знаемого мира, — бродяга с закраины. Его eschatia [118] была — зеленая литораль между лесом, озером и горами. Здесь пали герои. И место это может быть знаком, что и ему тоже дальше хода нет.
Он поднял ногу из воды — этакий брезгливый аист. Его зеленое царство ходило вокруг ходуном от хохота над ним. Он покачнулся, и высокие стебли испуганно качнулись прочь. А потом выпрямились и встали по стойке «смирно». Узкая щель, по краям которой стебли стояли неровно, обозначала тот путь, которым он сюда пришел. Его улика. Здесь невозможно пошевелиться, не оставив улик. Встало солнце, и тени от камышин расчертили наклонными прямыми его перпендикулярный мир. И в этом мире движения молодого человека сделались небрежными. Солнечный свет отскакивал от озерной поверхности и разбивался о зеленый палисад. Он шел на крохотные проблески серебра между плотно упакованными стеблями, покуда проблески не превратились в просветы, а те — в сияющие проспекты. Он стоял на краю тростниковой топи. Он стоял на краю огромного, в форме полумесяца, озера, поверхность которого была единым потоком света и слепила его. Он прикрыл глаза, прищурился и принялся высматривать дальний берег, поймал его линию и следовал вдоль нее глазами, покуда она не закруглилась и не привела к нему же. Блеклая клякса утренней дымки сплавила береговую линию с прибрежными холмами, которые постепенно делались все выше, превращаясь в горы, и эти горы будто парили над расчерченной порывами ветра поверхностью воды. Между нижней частью склонов и озером была полоска ровной земли: она постепенно сходила на нет и исчезала за последним изгибом тростниковой стены. Он пошел по воде вперед и раздвинул последние оставшиеся стебли.
Он увидел на берегу их одежду и оружие, сваленные горкой. Рядом спал, разморившись на солнышке, ленивый страж — Аура. Аталанта и Мелеагр купались в озере.
* * *
Она держала его голову в изгибе локтя. Мелеагр лежал на спине, переложив на нее весь свой вес. Вода держала его тело, и ноги плавали на поверхности. Она смотрела, как всплывают по бокам его руки, пока тыльные стороны ладоней не пробили поверхность воды. Вода плескалась у его горла. Грудная клетка колыхалась и передергивалась рябью под набегающей мелкой волной, а член был — продолговатое белое пятно в темной путанице лобковых волос. Она расставила пальцы, провела по его голове, распутав волосы, распустив узлы и залипшие пряди.
Она сделала шаг назад, и его туловище и ноги тут же всплыли, а потом снова опустились под воду. Смыкаясь над его членами, вода издавала тихие лепечущие звуки. Она макнула его голову, и он захлебнулся, но, когда он проморгался наконец и она заглянула ему в лицо, никаких перемен там заметно не было. Она могла бы утопить его, если бы захотела.
31 
