Простите, не поняла. Какая картинка?
Ах да, картинка… Старое словечко, которое еще осталось в обиходе. У нас так называется качество видимости. Зависит от ясности неба. По правде говоря, детектив, теперь мало кого интересует картинка. Нынче в ходу пиксели, волоконная оптика и CD-диски. Мы больше занимаемся компьютерной обработкой данных.
После этого я задала самый простой вопрос. Любила ли Дженнифер свою работу.
Мало сказать, любила! Дженнифер Рокуэлл всех нас заражала своим необыкновенным энтузиазмом. Она всегда проявляла четкость, настойчивость, объективность. Но четкость – прежде всего. У нее был четкий ум. Для женщины… Нет, скажу иначе. Возможно, космология – это та область, в которую женщины пусть не на уровне Нобелевской премии, но внесли весьма заметный вклад. Дженнифер вполне могла стать в один ряд со своими именитыми предшественницами.
Я спросила, не замечалось ли за ней каких-либо странностей, тяги к мистицизму. Среди ученой братии, говорю, нередки случаи обращения к религии, правда ведь?
Да, в этом есть доля истины. Стремление познать промысел Божий и так далее. Величие и сложность мироздания, открывшиеся ученому, накладывают свой отпечаток на его мышление. Однако нельзя забывать, что мы изучаем объективную реальность. Предмет нашего исследования чрезвычайно далек и расплывчат, но он столь же реален, как почва у нас под ногами. Вселенная вобрала в себя то, что стремятся охватить многочисленные религии – необъяснимое, прекрасное, ужасное, но вселенная – первопричина всего. Среди нас есть люди, которые с вызовом и гордостью произносят: «Все сводится к проблемам физики». Но Дженнифер была не чужда романтики. Она была не чужда величия.
Что значит «не чужда романтики»?
Она, в отличие от некоторых, не ощущала никакой отчужденности от мира. Наоборот, считала, что мы работаем в самой важной сфере человеческой деятельности. Дженнифер полагала, что ее труд… pro bono. На благо человечества. Это было ее незыблемым убеждением.
Я не ослышалась? Изучать звезды – на благо человечества?
Охотно отвечу, причем с изрядной долей оптимизма. Вы меня слушаете? В широком смысле – можно спорить о том, насколько существенную роль в развитии эпохи Возрождения, а позднее – эпохи Просвещения сыграли открытия Коперника и Галилея. А также Браге, Кеплера и остальных. Кому-то может показаться, будто человеческий дух был сломлен открытием, что Земля – всего-навсего спутник Солнца и, следовательно, не может претендовать на роль центра мироздания. Но нет. Совсем наоборот. Это открытие вызвало к жизни новые силы и дерзновенные помыслы. Человеческий дух воспарил, когда ему открылась истина, недоступная предыдущим поколениям. Мы продолжаем жить как ни в чем не бывало, а между тем цивилизация стоит на пороге такой же смены научной парадигмы. До изобретения большого телескопа вселенная виделась размером с жилую комнату. Ныне же мы начинаем сознавать хрупкость и одиночество нашего бытия. По моему убеждению – и Дженнифер придерживалась того же мнения, – когда информация, накопленная за последние шесть-семь десятилетий, внедрится в общественное сознание, мы начнем совершенно иначе оценивать свое место и свое предназначение в этом мире. Сегодняшняя мышиная возня, драка за место под солнцем, волчьи законы, по которым мы живем, – все это будет развенчано. Грядет революционный перелом, детектив. Перелом сознания. Дженнифер в этом не сомневалась.
А ведь ты ее трахал, профессор. Скажешь, нет? Однако от своей Бетти-Джин уходить не торопился.
Но вслух я этого не произнесла. Хотя едва сдержалась. Среди прочего я заранее выяснила, что Бэкс Дензигер – примерный семьянин: куча детишек, и все – от одной жены. Но притом за его телеэкранным лоском, за пафосом научных рассуждений угадывалась какая-то скованность, похожая на угрызения совести. Он сделал нечто такое, в чем не хотел признаваться. Да и я была не в своей тарелке. Приходилось все время соотносить его мир с моим собственным. Эти миры объединила Дженнифер. Но ведь мой мир с его первобытными страстями не менее объективен, не менее реален, в нем тоже первопричина всего. Тогда как в глазах Дензигера мой обычный день, наверно, выглядит, как эпизод дурацкого сериала – череда бессмысленных, мелких событий. Дженнифер Рокуэлл кочевала из одного мира в другой, между ставшими явью тайнами вселенной и полумраком домашней спальни. В надежде найти с Дензигером общий язык, я продолжила расспросы.