Когда она вышла, я прислушалась к ровному жужжанию, доносившемуся из наушников. Похоже на рой насекомых – музыка психоза. Потом я переключилась на звуки, доносившиеся из-за стенки. Женщина по-прежнему спотыкалась и охала с неизбывной усталостью.
– У нее что, то же самое? – вслух удивилась я. – Силы небесные, меня обложили со всех сторон.
Я встала и подошла к окну. Кап-кап – твердили дождевые капли. В эту минуту я дала себе одно обещание, – обещание, которое мало кто поймет. Мачеха спотыкалась и охала, спотыкалась и охала.
Филлида плыла по коридору. Вообще-то, от нее ничего не зависело. Она была просто связующим звеном.
– Сколько не хватает? – спросила я. – Пяти? Шести?
– Вроде бы шести.
И я ушла.
* * *
Скорее, скорее. Понимаете: все вот-вот завершится. Уже пять часов второго апреля. Через час у меня встреча с Поли Ноу. Хочу задать ему пару вопросов. И получить пару ответов. На этом закруглюсь. Поставлю точку. И снова спрашиваю себя: неужели это происходит на самом деле? Это происходит в действительности или мне все мерещится? Может, это Майк Хулигэн все придумала?
Здесь как в теннисе, говорит Трейдер. Обман зрения. Кричишь, что мяч ушел в аут, потому что тебе этого очень хочется. Так хочется, что воочию видишь: мяч ушел в аут. Ты полностью нацелен на выигрыш, на победу. Из-за этого случается обман зрения.
Когда я служила в убойном отделе, мне иногда казалось, что реальные события повторяют некий телесюжет, только с точностью до наоборот. Как будто какой-нибудь ублюдок насмотрелся фильмов про убийства (основанных на реальных событиях?) и разыграл перед нами то же самое, только с точностью до наоборот. Как будто телевизор – это криминальный мозговой трест, который печет преступные планы для уличных бандитов. Смотришь и убеждаешь себя: это кетчуп. Выдавили из тюбика кетчуп, и он запекся вокруг входного отверстия.
Я взялась за гладкий тугой узел и вытащила множество отдельных нитей. Почему события видятся мне именно так, хотя все было иначе? Это происходит помимо моей воли. Потому что иначе я проиграю. Иначе я проиграю.
Да, вернемся к кетчупу – к процедурному кетчупу допросов, цифр и экспертиз. Потом можно опустить занавес. Не исключено, что все-таки я ошибаюсь и зря боюсь.
Все вот-вот завершится.
* * *
По телефону я сказала, что выпивка с меня, однако Поли Ноу, оказавшись в баре Охотничьего зала перед батареей бутылок, разглаживает на стойке двадцатку и спрашивает:
Чем будешь травиться?
Сельтерской.
Голос у него вкрадчивый, глаза полуприкрыты. Он знает, что я ушла из убойного отдела, и, наверное, вообразил, будто я ему назначила свидание. Поли слегка растерян, потому что я всегда смотрела на него как на мебель. Равно как и на остальных трупорезов. Ну, черте ним.
Мы болтаем о клюшках для гольфа, о технике бейсбола, обсуждаем, какой отдел в этом месяце выйдет на первое место по раскрываемости, треплемся о том, о сем, а потом я говорю:
Поли, это строго между нами, о'кей?
…Что – «это»?
Спасибо, дружище. Поли. Помнишь вскрытие дочки Рокуэлла?
Еще бы. Как сейчас вижу.
Это будет почище утопленника, верно, Поли?
Это будет почище удавленника. Послушай, может, хватит о жмуриках? Давай о чем-нибудь повеселее.
У Ноу безупречный американский выговор, а физиономия – как у злодея-доктора Фу-Манчу. Смотрю на его усики, холеные, но клочковатые, словно облезлые. Мать честная, в точности как у того субъекта в наушниках, которого я видела в Кре-зенте. Казалось бы: ну, не растут у тебя усы – и черт с ними. Так ведь нет! Руки Поли – чистые, пухлые, сероватого цвета. Как у посудомойки. Могу себя поздравить: если мне неуютно рядом с трупорезом, который ловит кайф от своей работы, значит, в моих жилах еще течет горячая кровь, а не ледяная жижа. Но каждые десять минут я содрогаюсь от одной и той же мысли: насколько толстокожей стала я за эти годы.
– Успеется, Поли, время детское. Эрик! Еще одно пиво для доктора Ноу.
– …А знаешь, как раньше вскрывали суицидников?
– Как, Поли?
– Иссекали мозг в поисках особых поражений. Суицидных поражений. Вызванных – угадай чем?
– Чем, Поли?
– Мастурбацией.
– Хм, любопытно. Очень даже любопытно. Кстати, по делу Рокуэлл имелось заключение токсикологов. Тебе его показали?
– Они не обязаны показывать мне свои заключения.
– Короче, полковник его изъял.
– Так-так. И что ж там было? Марихуана? – Поли изобразил притворный ужас. – Неужто кокаин?