36 
– Привет.
– Привет. Прости меня, Крис, это все так глупо…
– Не надо. – Он приложил палец к ее губам. – Проходи.
Она вошла.
– Конечно, глупо. Мы чуть не поссорились.
Крис перехватил взгляд Лорин и понял, что она его не слушает.
Люблю.
Улыбнулась.
– Можно тебя поцеловать? – вдруг спросил он. Неожиданно, как в старых книжках или фильмах про первую любовь.
«Можно тебя поцеловать?»… Музыка нежности. Той нежности, которая так сладко сопровождает самую сильную страсть. Когда любят.
Лорин не ответила. Только обвила шею Криса руками. Вздохнула трепетно, взволнованно, когда его губы коснулись ее рта.
И закружилось, упало, накрыло с головой. Только теплый туман перед глазами, только истома и жгучее желание – прикоснуться, прижаться, быть ближе, еще ближе, стать одним.
И дрожь в руках, дрожь по телу, вздох, а потом не дышать, только сердце бьется оглушительно громко, но не может заглушить долгожданного вздоха, стона, вскрика, слетающего с губ любимого человека.
Лорин не знала, что может быть такой нежной в самой своей пылкой страсти. Крис не знал, что можно так обезуметь от близости женщины. Они оба не знали, что может быть так.
Так прекрасно от прикосновения губ к губам, руки – к коже, тела – к телу. И от слов «я люблю тебя», выдохнутых в момент самого большого наслаждения, которые с неменьшей искренностью можно повторить потом…
– Знаешь, я так счастлив сейчас… любимая. – Крис гладил волосы Лорин кончиками пальцев, очень осторожно, как будто боясь разрушить какое-то волшебство.
Лорин промурлыкала в ответ что-то ласковое. Ей было странно, тепло и будто щекотно внутри от того, что произошло сейчас. А еще она тоже была безмерно счастлива, потому что знала наверняка, что нашла своего мужчину.
7
Теплые, светящиеся, солнечные лучи нежно щекотали лицо Лорин. Они отражались во множестве зеркал, развешанных на стенах самым невообразимым образом. У Лорин пока не было денег, чтобы украсить свое гнездышко так, как она хотела. Но зеркала были ее слабостью. Лучи утреннего солнца начинали гулять по квартире, отражаясь от множества стеклянных поверхностей. Все вокруг наполнялось веселым светом. Тысячи солнечных зайчиков играли в свои непонятные игры на стенах и мебели. Вот и теперь комната походила на аквариум с призрачными золотыми рыбками.
Медленно уходят сны. Внутренние переживания и картины тускнеют и блекнут. Реальный мир, проявляясь, словно фотография, вступает в свои права. Появляются звуки, возникают ощущения. Кинолента сна обрывается. Остается сожаление. Размякшее тело отказывается покидать теплую постель с мягким нагретым одеялом и нежной, доброй подушкой.
Лорин осознала, что уже не хочет спать, и даже немного расстроилась. Воспоминания вчерашнего вечера нахлынули на нее, словно бархатные прикосновения лепестков роз. Во всем теле появилась сладкая нега. Лорин томно потянулась под одеялом. Ее тело сразу вспомнило прикосновения Криса.
Реальный мир – совсем неплохая штука. Особенно иногда, по вечерам…
Лорин улыбалась, купаясь в океане счастья… и солнечных зайчиков.
И по утрам тоже.
Словно кошка, она вытянула руки вверх. Перевернулась на живот. Покаталась по постели, сладко позевывая. Потом встала на четвереньки и зарылась головой под подушку.
Боже мой… Как же мне понравилось заниматься с ним любовью! У него такие горячие, сильные руки…
Лорин медленно выползла из кровати. Расслабленное после отдыха тело медленно оживало.
Ей не хотелось спать! Огромный мир открывался ей навстречу. У нее есть тот, кого нет у тысяч других женщин: любящий мужчина. Она с победным видом прошествовала мимо кровати. Подушка и одеяло, потерявшие свои чары, печально лежали на полу.
Неужели он меня и вправду любит? Неужели хочет на мне жениться? И что тогда делать?
На душе стало тревожно. От нахлынувшего вдруг волнения засосало под ложечкой.
Ведь это не просто секс, встреча на одну ночь, липкий суррогат настоящей любви. Нет, то, что случилось вчера, никак не назовешь этим холодным, обезличенным словом «секс». Но что тогда делать?
Мрачноватое слово «замужество», словно архаичный монстр, выползло из отдаленных уголков подсознания. Жуткая страшилка из детства. Отношения отца и матери никак не назовешь романтичной идиллией.
36 
