130 
— Прошу к столу...
Пеппер хотела отказаться. Но какой смысл мучить себя голодом? Едва заметно пожав плечами, она уселась в кресло, решив делать вид, будто Майлса Френча просто-напросто не существует, что бы он ни говорил ей. Пока Майлс держит ее при себе в качестве пленницы, она будет полностью игнорировать его присутствие. Однако все складывалось не совсем так, как Пеппер хотелось.
После прошедшего в молчании завтрака Майлс извинился и покинул ее, словно в насмешку заявив, что она наверняка предпочитает побыть одна.
— У меня с собой кое-какая работа. А вы погуляйте в саду. Здесь великолепный сад. Майя составит вам компанию.
И будет ее сторожить! Когда индианка появилась, Пеппер постаралась не показать своего раздражения, а та, как ни в чем не бывало, разговаривала с Майлсом и смеялась, по-видимому, какой-то его шутке.
Пеппер не ожидала, что ей будет неприятно чувствовать себя словно вычеркнутой из их общества, однако она не стала лукавить сама с собой. Минут десять Пеппер просидела в гордом молчании, ни на кого не глядя, однако на большее у нее не хватило терпения, и она обрадовалась, когда Майя улыбкой дала понять, что готова сопровождать ее на прогулке.
Через несколько дней Пеппер вполне освоилась в доме и в саду. Никогда еще ей не приходилось видеть ничего более красивого. Однако все здесь настолько располагало к лени и чувственности и противоречило ее собственной природе, что Пеппер все время было в большей или меньшей степени не по себе.
Очень скоро она узнала, что на вилле совсем мало слуг, которые, тем не менее, содержат ее в полном порядке на случай неожиданного приезда владельца или его гостей. Узнала она также, что Майлс говорил ей правду, когда сообщал о недостижимости виллы для случайных посетителей, а также об отсутствии телефона и других средств связи.
Пока Пеппер кипела от ярости, не давая ей выхода, Майлс упорно работал и не обременял ее своим присутствием.
Впрочем, обет молчания, который она дала, Пеппер же вскоре нарушила, так как поняла, что куда приятнее привольно изливать свой гнев, чем злиться про себя, даже если никто не возражает и никто с ней не спорит, ибо Майлс держался с неизменным дружелюбием. Но Пеппер не обманывалась на его счет. Как бы ни была приятна бархатная перчатка, она скрывала железный кулак. У Майлса слова с делом не расходились.
— А вас самого не беспокоит долгое отсутствие? — спросила она как-то вечером после ужина. — Наверняка клиенты хотят связаться с вами... Вы теряете интересные дела...
— Нет... Дела, как автобусы, одно уходит, другое приходит, — усмехнулся он. — Кроме того, я не считаю, что у человека должна быть в жизни только работа. Умеренность во всем — вот мое кредо.
Принять такое кредо Пеппер не могла, однако узнала в его словах что-то знакомое и вспомнила, как бабушка говорила ей примерно то же самое. Она поудобнее устроилась в кресле и, сама того не замечая, улыбнулась своим воспоминаниям.
— О ком вы подумали? — тихо спросил Майлс.
— О бабушке, — ответила Пеппер, прежде чем сумела остановить себя.
— Ну да! Наоми, королева цыганского племени...
Пеппер замерла.
— Откуда вы знаете?
Майлс пожал плечами.
— Я же барристер, привык докапываться до всего. Рашель, мне известно многое из того, что я хотел бы о вас знать, — ответил Майлс, нарочно называя ее так, как звали в детстве.
Он не пошевелился, но Пеппер мгновенно учуяла угрозу, и язык у нее присох к гортани. Неужели он собирается шантажировать ее, припомнив цыганское детство? Не может быть!.. Пеппер вспомнила, что ребенком Майлс был еще меньше обласкан любовью, чем она. Внезапно ей захотелось подальше отодвинуться от него, поставить между ними какую-нибудь преграду, но гордость не позволила ей показать свои чувства.
Неужели настал момент, которого она больше всего боялась с первой минуты ее похищения? Неужели именно сейчас он подтвердит, что ничем не отличается от других мужчин, которых она когда-либо встречала? Неужели и у него под цивилизованными манерами, добродушием и сочувствием, в котором она не могла ошибиться, прячется всего-навсего похоть, определяющая его поведение?
Майлс желал ее, и Пеппер об этом знала, видела это по его глазам. Неужели он посмеет?..
Казалось, на бледном лице остались одни глаза, с ужасом смотревшие на него. Даже воздух в комнате так наэлектризовался, что Майлс невольно прислушался, не раздастся ли треск.
130 
