87 
— Действительно Гарольд, черт побери.
Добравшись до конца лестницы, Джастин огляделся и не смог удержаться от улыбки. На первом этаже царил полный хаос, из комнаты в комнату сновали слуги, протирали мебель и газовые светильники, украшали перила лестницы пахучими гирляндами.
Откуда-то взялась беззубая кухарка с огромным подносом, заваленным грудой горячего домашнего печенья, и, несказанно гордясь собой, заявила:
— Тридцать дюжин, ваше высочество, как вы велели.
Джастин с наслаждением втянул носом аппетитный аромат, исходивший от подноса.
— Молодец, Грейси, замечательно. Надеюсь, часть ты испекла с изюмом? Если не ошибаюсь, дети обожают изюм.
— Мои, сэр, только с изюмом и любят.
— В таком случае еще двенадцать дюжин, и не жалей изюма, — наказал Джастин, ущипнув кухарку за пухлую щечку.
— Будет сделано, милорд. Прямо сейчас и займусь, — весело пообещала кухарка и метнулась на кухню.
Продолжить обход своих владений герцогу помешал встревоженный дворецкий.
— Прошу прощения, милорд, но я обязан заявить решительный протест. Кто-то привел пони в библиотеку.
— Безобразие, — охотно согласился Джастин, не сбавляя шаг. — В библиотеке тесновато. Отведи пони в бальный зал, там ему будет где разгуляться.
Перед широко распахнутой дверью гостиной Джастин застыл, потрясенный чудесными преобразованиями. Всего за несколько часов комната превратилась в центр праздника. В углу царствовала огромная разлапистая рождественская елка, благоухающая хвоей, возле нее Эдит поставила лесенку и одну за другой зажигала крохотные свечи, укрепленные в густых ветвях. Рядом хихикали и подавали советы две младших сестры, Лили и Миллисент.
— Во что ты превратил наш дом, братец? Скупил все игрушки в магазинах Лондона? — окликнула брата Лили.
— Не все, далеко не все, — возразил Джастин. — Ты же знаешь, что в канун Рождества многие магазины закрыты.
Он несколько слукавил. Хозяева не могли устоять, когда молодой герцог открывал кошелек, предлагая любые деньги; перед ним распахивались двери даже тех магазинов, которые рано закрыли перед праздником, так что сейчас в комнате просто нельзя было повернуться из-за массы разбросанных повсюду детских игрушек, мягких и заводных. Здесь были слоны, способные самостоятельно передвигаться, медведи, бившие в барабаны, обычные скакалки и миниатюрные камины, наборы красок и грифельных карандашей, кукольный домик с жильцами и крохотным фортепьяно, целый поезд с рельсами и станциями, а также пара смешных железных птичек, чирикавших в позолоченной клетке.
Джастин не знал, что может понравиться десятилетней девочке, и пошел самым простым путем: покупал все подряд в двух экземплярах или двух комплектах, включая блестящие шарики, забаву мальчишек, и набор оловянных солдатиков, точную копию воинов наполеоновской армии. Возле сверкающего хромом велосипеда стояли санки, о которых сам Джастин мечтал в детские годы. В свое время герцог Уинтропский отказал сыну, но теперь ничто не мешало удовлетворить любую прихоть дочери Дэвида. Ей уж точно ни в чем не будет отказа, слишком долго бедная девочка была лишена всего, что могло бы скрасить ее нелегкую одинокую жизнь.
— Рада видеть, что ты не намерен баловать ребенка, — раздался за спиной сухой голос матери.
— Об этом не может быть и речи, — заверил Джастин. — Я полон решимости воспитывать ребенка в строгости, но наказывать почем зря не буду.
В комнату вбежал дворовый мальчишка, с трудом переводя дыхание.
— Милорд, к дому подъезжает карета, — сообщил он, — наверное, та самая.
— Молодец, не прозевал, — одобрил его действия Джастин. Он бросил мальчишке монетку, судорожно сглотнул и заорал во все горло: — Пенфелд!
Перед тем как уйти, он еще раз осмотрел комнату, дабы убедиться, что все в порядке, и задержался взглядом на фортепьяно, где расселись куклы от мала до велика, веселые и грустные, простые и необычные, утопая в шелках и бархате. На фоне этого великолепия в глаза бросился испачканный фарфоровый лобик с трещинкой. Рука сама потянулась к кукле, обнаруженной в конуре на чердаке пансиона, Джастин усадил ее на стул и тщательно расправил платьице. Она смотрела на него высокомерно и, казалось, с издевкой.
В комнату ворвался запыхавшийся Пенфелд, быстро огляделся и первым делом снял невидимую пушинку с брюк своего господина. Слух о прибытии гостей моментально распространился по всему дому, и едва только перед парадным входом остановилась простая черная карета, как в гостиной выстроились в ряд вдоль стены слуги, поправляя чепцы и передники, стараясь, не вытягивая особенно шеи, все же выглянуть в окно. По другую сторону во главе с величественной герцогиней расположились сестры Джастина, оживленно перешептываясь со своими мужьями, которые сохраняли выдержку и спокойствие.
87 
