60 
«Виноват мужчина, использовавший ваше желание против вас, а не вы, сэр».
Габриэль убрал ногу с коробки и бросил чистильщику флорин.
Дверь в доме отворилась.
Показалась женщина с двумя маленькими девочками восьми и десяти лет. Она была в сером плаще и шляпке без полей; девочки — в меховых шапках и с муфтами.
Гувернантка взяла обеих девочек за руки.
Виктория говорила, что не все дети милы. В голове Габриэля мелькнула мысль — любила ли она этих девочек?
Смогла бы полюбить детей ублюдка?
Он подождал, удостоверяясь, что девочки с гувернанткой направились в парк.
Да, пошли.
Пропуская девочек через ворота, гувернантка заслонила их от Габриэля. А затем они все исчезли в тумане.
Какой-то мальчишка бойко торговал булочками.
Виктория не завтракала, пока он был с нею. Поела ли она после того, как он ушел?
Габриэль купил коричную сдобу. Едва он успел ее доесть, как дверь дома отворилась вновь.
Появился мужчина, которого искал Габриэль.
В правой руке у него была обычная трость красного дерева.
Однако серебряный набалдашник трости Габриэля служил напоминанием, что ничто не является тем, чем кажется.
Габриэль отошел от ворот парка. Он неспешно пересек улицу, ловко переступив через кучу навоза, когда проскальзывал между громыхающим омнибусом и телегой, запряженной мулом. Затем ступил на тротуар.
Мужчина медленно спустился по ступенькам и повернул на север, в противоположную парку сторону.
В тумане слышались шаги. К ним присоединились шаги Габриэля.
Переложив трость в правую руку, Габриэль расстегнул пальто и из кобуры у плеча вытащил самовзводный револьвер; он спрятал его под сюртуком.
Мужчина немного ускорил шаг.
Впереди, на углу улицы, стоял полисмен. Навстречу ехал двухколесный экипаж, и мужчина поднял руку, чтобы остановить его.
У Габриэля не оставалось выбора, кроме как немедленно действовать.
— Сэр. Сэр! — Габриэль нагнал мужчину. Стараясь говорить мягким спокойным голосом, он спросил:
— Вы мистер Торнтон?
Мужчина замер и настороженно посмотрел на Габриэля со все еще поднятой рукой. Он был среднего возраста, консервативно одетый, с бледным узким веснушчатым лицом.
Он не был похож на человека, который терроризирует женщин. Между тем Габриэль знал, что сам выглядит именно таким, каков он есть на самом деле: человек, который убивал и убьет снова.
— Да, я, — нервно ответил мужчина.
Это была первая ошибка.
Ни одинокий мужчина — ни, тем более, одинокая женщина — никогда не должны признаваться в своем имени незнакомцу на улице.
Габриэль безжалостно использовал в своих интересах его доверчивость.
— С вашей дочерью Пенелопой произошел несчастный случай, сэр. Гувернантка, мисс Аберкарти, попросила, чтобы я сбегал за вами, — женщина в бюро по трудоустройству, которую расспросил Дэвид, была более чем рада услужить такому симпатичному мужчине и рассказать все, что он пожелал узнать.
Мужчина опустил руку. Лошадь процокала мимо них.
— Пенелопа! — неожиданное изумление залило его лицо. — Как с ней что-то могло случиться? Где она?
Габриэлю не было нужды лгать.
— Она в парке, — ответил он и немного выждал, чтобы понять, придется ли ему применять силу.
Мужчина сам повернулся в сторону парка.
Дорога была свободна, и Габриэль пересек ее беспрепятственно и быстро, как будто спешил поскорее вернуться к месту несчастья.
Мужчина поспешно следовал за ним. Вместе они зашли в открытые ворота парка.
— Где она? — с тревогой спросил мужчина.
Дети продолжали играть, наполняя своими голосами туманный парк: «Лондонский мост подает, падает, падает…»
— Прямо здесь, — ответил Габриэль, отступая к дереву, подальше от играющих детей — туда, где туман был плотнее.
Торнтон неосторожно шагнул в расставленную для него западню.
Габриэль ткнул мужчину в грудь набалдашником своей трости.
Тот впечатался в дерево, из груди со свистом вышел воздух, шляпа наползла на лицо, закрыв один глаз, а трость выскользнула из ослабевших пальцев.
Габриэль вдавил серебряный набалдашник в горло, надежно удерживая мужчину прижатым к стволу дерева. Одновременно с этим он направил прямо ему в лицо отливающий синевой пистолет.
Торнтон задыхался, а тот глаз, который оказался не закрыт сползшей шляпой, выражал полный ужас.
60 
