Особенно,... 
92 
Пока Хакаби был занят хлопотами на кухне, Виктория выглянула в пустой холл.
– Это так отличается от Уайтстоуна, – шепнула она Камилле. – Помнится, прежде в Корте было тепло и полно прекрасных вещей.
– Здесь ничего не делалось для его достойного содержания, – пояснил Грант. – Граф пустил все свое состояние на поиски семьи.
Виктория расправила плечи.
– Тогда я должна буду ему помочь и добиться того, чтобы Корт снова стал красивым, как прежде.
Грант недовольно отвернулся. Она так ничего и не поняла.
Эдварду Дирборну только что перевалило за восемьдесят пять. Это был хрупкий мужчина, чье тело казалось иллюзорным в его огромной кровати. Тори знала, что он прикован к постели. Она знала также, что дедушка так ничуть и не поправился, с тех пор как пропали его родные, и поэтому была удивлена, увидев его глаза – они и потускнели от возраста, но по-прежнему светились волей и умом.
– Тори! Неужели это ты? – Граф с трудом приподнялся с подушек.
– Да, – поспешно сказала Тори. Она была очень взволнована встречей со своим последним близким родственником.
– Садись! Садись, пожалуйста! Надеюсь, ты помнишь меня? Ты была такой юной, когда мы виделись в последний раз! Сколько тебе тогда было лет – одиннадцать, двенадцать?
– Одиннадцать. Но я помню тебя, дедушка. Ты построил для меня шалаш из деревьев. И еще мы крали у кухарки какую-то еду...
Граф от души рассмеялся, но его смех тут же заглушил глубокий кашель.
– Ты все помнишь, девочка, – умудрился он проговорить, наконец. – Что с вами произошло, дорогая? Я провел здесь столько ночей без сна, размышляя об этом.
Тори вздохнула и стала подробно пересказывать историю кораблекрушения, особо выделив смелость и находчивость отца, а также мужество матери. Разумеется, она преуменьшила собственный ужас, когда они с Кэмми пытались найти на острове воду и пищу, но вряд ли ей удалось обмануть графа.
– Мой мальчик. Моя бедная Анна...
Голос старика прервался, и на глазах у него выступили слезы. Виктория тоже всплакнула, хоть она и считала, что уже вполне справилась с прошлым.
– Ты, девочка моя, должно быть, тоже многое пережила!
– Сначала было особенно трудно, – призналась Тори. – Но спустя какое-то время жить там стало вполне комфортно.
Граф изучал ее лицо, будто хотел определить, действительно ли ее слова отражают правду. Наконец, полностью удовлетворенный, он опустился глубже в свои подушки.
– Они очень тебя любили, – добавила Тори. – Мама, пока она еще была жива, говорила, что ты пошлешь за нами, что ты не остановишься, пока не найдешь нас...
– Она так говорила тебе? – живо спросил граф.
– Бессчетное множество раз.
Тори могла поклясться, что грудь ее деда раздулась от гордости, но тут же словно облако набежало на его лицо.
– Боюсь, я растратил все наследство, твое и твоих детей. – Граф смущенно отвел взгляд. – Я считаю чуть ли не счастьем то, что Эдвард не вернулся. Позволить ему увидеть, что сталось с поместьем, значило бы разбить ему сердце. Он так любил Корт. – Граф умолк на время, углубившись в свои мысли, а затем обратил к Тори изучающий взгляд. – Ты знаешь, что я завещал Сазерленду это поместье?
– Знаю, – сказала Тори с едким смехом. – Поверь мне, я это знаю очень хорошо.
Граф нахмурился:
– Когда я умру, он заберет его. Мне надо убедиться, что ты выйдешь замуж и обезопасишь себя раньше, чем это произойдет. Я не для того проделал все это, чтобы оставить тебя в уязвимом положении.
У нее упало сердце. Она не хотела выходить замуж за какого-то незнакомого человека. Ее эмоции были слишком остры, и она не могла даже думать о муже.
Тори заставила себя улыбнуться.
– Впереди у нас куча времени – нет необходимости сейчас беспокоиться об этом. В данный момент я думаю о нашем шалаше, жив ли он...
В течение двух следующих часов они расспрашивали друг друга и отвечали на вопросы. Потом Тори наблюдала, как ее престарелый дедушка борется со сном и рассеянностью, и наконец он все же уснул.
Тори задумчиво смотрела на человека, который ввел в ее жизнь Гранта, изменив все ее течение. Граф отдал все ради своих родных, и она впервые почувствовала себя по-настоящему пристыженной его великодушным подарком.
Вспоминая, как она в детстве вместе с дедушкой сажала колючий кустарник, чтобы защитить их форт, и как они, двое заговорщиков, тащили все теплое и сладкое, что кухарка ставила остывать на подоконнике, Тори улыбнулась.
92 
