44 
Использовать ситуацию, пока Германия, Англия и Франция истощают друг друга в войне, для приобретения малой кровью новых территорий, увеличения числа советских республик — цели, заложенной в фундамент Советского государства, — не удалось.
Подведем итоги. Существуют различные оценки советско-германского договора о ненападении. Согласно традиционной, или, можно сказать, официальной в течение долгих лет, позиции он характеризовался как политически правомерный, необходимый в сложившейся обстановке, помогший СССР отодвинуть начало неминуемой войны. Такая точка зрения прозвучала и в Сообщении Комиссии Съезда народных депутатов[254], и в утвердившем ее выводы постановлении СНД СССР «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г.»[255] (пп. 1, 2). Есть и другое мнение. Оно состоит в основных чертах в том, что без договора Германия, возможно, не рискнула бы ввязаться в военную авантюру против Польши. Такой позиции придерживаются, в частности, М. Семиряга[256] и Р. Мюллерсон[257].
В Сообщении Комиссии СНД СССР вторая позиция названа «бездоказательной»: утверждается, что Германия зашла в подготовке войны слишком далеко, чтобы «протрубить отбой».
Между тем все, о чем говорилось выше, свидетельствует: Гитлер отлично понимал причину поражения Германии в Первой мировой войне. Этой причиной была борьба на два фронта. И в будущей войне он вовсе не желал оказаться между двух огней — с запада и востока. Изначально успех намеченной в плане «Вайс» военной кампании напрямую увязывался с тем, удастся ли достигнуть политической изоляции Польши: «Целью нашей политики является локализация войны в пределах Польши»[258]. Эта же мысль еще раз прозвучала в речи Гитлера на совещании 13 мая 1939 г.: «Наша задача заключается в том, чтобы изолировать Польшу. Успех этой изоляции будет иметь решающее значение и будет зависеть от умения вести политику изоляции»[259].
К осуществлению названной цели и прилагала усилия гитлеровская дипломатия весной — летом 1939 г.: не допустить антигерманского военного соглашения Англии, Франции и СССР и нейтрализовать Советский Союз в случае конфликта с Польшей. 23 августа эти две главные цели были достигнуты.
Без поддержки России, единственной великой державы, в силу своего географического положения сохранявшей полную свободу действий в Восточной Европе, предоставленные Польше 31 марта 1939 г. англо-французские гарантии теряли свою ценность. Допустим, можно было атаковать Германию с запада, но нельзя воспрепятствовать переходу немецкими войсками польской границы, — а в результате этого перехода Запад был бы попросту поставлен перед свершившимся фактом, который сделал бы продолжение войны бессмысленным (именно на этот фактор и сделал ставку Гитлер 1 сентября 1939 г., но, как оказалось, недооценил твердость позиции западных держав)[260]. Отсюда самым надежным способом изолировать Польшу было переиграть возможное соглашение русских с Англией и Францией на германо-советское и тем самым обеспечить нейтралитет СССР в случае войны. Чтобы добиться этого, Гитлер и Риббентроп были готовы превратить в фарс антикоминтерновский пакт, пойти на риск лишиться обоих союзников — Италии и Японии[261] — и согласиться на огромные уступки Советскому Союзу в Восточной Европе.
Кроме того, при определении причины того, почему именно Москва оказалась летом 1939 г. в центре внимания Гитлера, следует указать на то, что англофранцузским гарантиям для Польши Гитлер серьезного значения не придавал[262], воспринимал их «как пустую угрозу, как демонстрацию, направленную против него лично». До самого начала войны он не верил, что Англия будет воевать с Германией из-за Данцига[263], французы же лишь последуют ее примеру, а будучи предоставлены сами себе, не вступят в войну[264]. Такая уверенность Гитлера в безнаказанности «польского похода» основывалась на том, что ни одна из внешнеполитических акций Германии, начиная с ее выхода в октябре 1933 г. из Лиги Наций и заканчивая оккупацией немецкими войсками Словакии в марте 1939 г., не встретила решительных контрдействий со стороны Запада. (Отнюдь не случайно в речи от 22 августа 1939 г. перед германскими главнокомандующими Гитлер подчеркнул, что основание Великой Германии было «в военном плане… сомнительно» и достигнуто лишь «благодаря блефу политического руководства».[265])
254
«Известия». 25 декабря 1989 г.
255
«Правда». 28 декабря 1989 г.
256
См.: Семиряга М.И. Советско-германские договоренности… С. 92–104.
257
См.: Мюллерсон Р.А. Советско-германские договоренности 1939 г. в аспекте международного права // «Советское государство и право». 1989, № 9. С. 105.
258
Цит. по: Зоря Ю., Лебедева Н. 1939 год в нюрнбергских досье. С. 124.
259
Цит. по: Там же. С. 125.
260
Незадолго до нападения на Польшу Гитлер сказал: «Мы без труда удержим Польшу в изоляции несмотря на все происки врагов, если нам удастся первыми напасть и нанести тяжелые удары, добившись быстрого успеха» (цит. по: Буллок А. Гитлер и Сталин: Жизнь и власть. Т. 2. Смоленск, 1994. С. 225).
261
25 августа министр иностранных дел Японии Арита заявил германскому послу в Токио Отто протест по поводу подписания советско-германского пакта о ненападении. В протесте отмечалось, что «этот договор по своему духу противоречит ан-тикоминтерновскому соглашению» («Правда». 28 августа 1939 г.). Вслед за этим незамедлительно последовала отставка японского правительства. Как утверждает историк X. Тэратани, «никогда — ни до, ни после — в истории не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку по причине заключения договора двух других государств между собой» (см.: Тэрата-ни X., Цветков Н. Япония в шоке // «Комсомольская правда». 2 сентября 1989 г.).
262
Гитлер, с одной стороны, унижал своих противников, называя их «мелкими червями» и добавляя: «Я повидал их в Мюнхене», а с другой — признавал, что всегда был убежден в том, что «Сталин никогда не пойдет на английские предложения» (Фляйшхауэр И. Пакт. С. 282).
263
Поэтому реакция Гитлера на объявление ему 3 сентября 1939 г. Англией и Францией войны напоминала реакцию Сталина на нападение на СССР немецко-фашистских войск 22 июня 1941 г. (см.: Буллок А. Гитлер и Сталин. Т. 2. С. 253). О вере Гитлера в невмешательство Англии и Франции в военный конфликт с Польшей см.: Там же. С. 252.
264
См.: Там же. С. 247.
265
Цит. по: Фляйшхауэр И. Пакт. С. 281–282. Как один из примеров такого блефа можно привести следующий факт.
1 марта 1936 года, в день оккупации вермахтом Рейнской области, Гитлер был готов дать войскам приказ об отступлении, если бы они столкнулись с реальным противодействием французских войск, которого, как известно, не последовало (см.: Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Преступник № 1. С. 270). По словам фельдмаршала Кейтеля на Нюрнбергском процессе, «после того как Гитлер увидел, что все сходит ему с рук… вот тогда-то одна акция и стала следовать за другой» (цит. по: Там же).
44 
