Особенно,... 
23 
— Тоже неплохо. Тебе они понравились?
Николас посмотрел на Сару. И она отчетливо увидела в его взгляде не то мольбу, не то извинение... В общем, ответ на ее немой упрек. Ей стало его немного жаль.
— Понравились, — ответила она.
— Я очень рад. — Николас улыбнулся той самой улыбкой, которая придавала ему детскости, и Сара, уже собравшаяся с духом перед тем, как произнести очередную фразу, почувствовала себя преступницей.
— Сколько с меня? — спросила она негромко, но довольно твердо.
Николас качнул головой, как будто подумал, что ослышался. Улыбка медленно сползла с его губ.
— О чем ты? — пробормотал он с недоумением. — Я ведь сказал, что хочу сделать тебе подарок. Прими их и носи с удовольствием... Если они и вправду тебе понравились...
— Конечно, понравились, — произнесла Сара настолько мягко, насколько смогла при данных обстоятельствах, решив сгладить неловкость ситуации и возобновить этот разговор позднее, когда они останутся наедине.
— Переобувайся, — сказал Николас, кивая на сабо. — В них тебе будет удобнее.
Сара без слов подчинилась. Дженни положила обе пары туфель в фирменные пакеты и, пожелав хозяину и его знакомой всего доброго, направилась к одному из посетителей.
— Пойдем? — спросил у Сары Николас. Она ответила кивком и первым уверенным шагом — благо теперь в ногах не стучало и не жгло — вышла из зала.
Едва очутившись на улице, прогретой теплым вечерним солнцем, она повернулась к Николасу и посмотрела на него строго и с укором.
— Почему ты не предупредил меня, Что это твой магазин? Почему поставил в столь ужасное положение? — жестко, недружелюбно спросила Сара, давая выход накопившемуся в душе негодованию.
Николас поднял руку, останавливая ее.
— Предлагаю сесть в машину и поговорить спокойно, — сказал он по обыкновению невозмутимо, но категорично.
— Хорошо.
Сара послушно подошла к «остин-мартину» и уселась на свое место, скрестив руки на груди.
— Во-первых, ты тоже не сообщила мне, кем работаешь и где, — заговорил Николас, как только закрыл за собой дверцу. — Так ведь?..
У Сары все клокотало внутри. И, вместо того чтобы согласиться со справедливостью сказанных им слов, она лишь нервно дернула плечом и ничего не ответила.
— Во-вторых, мне действительно всем сердцем захотелось сделать тебе приятное, облегчить твои страдания, — продолжил Николас, поняв, что она не собирается возражать. — Я знал, что смогу это сделать. — Он выдержал непродолжительную паузу. — И потом эти сабо и туфли практически ничего мне не стоят.
Сара хмыкнула.
— Хочешь похвастаться передо мной тем, что сказочно богат? — произнесла она с едкой иронией. — Напрасно. Я на деньги не падкая.
На скулах Николаса заходили желваки. Веки немного опустились так, что из-за не очень длинных, но густых черных ресниц было невозможно увидеть, каким стало выражение его глаз. О том, что оно изменилось, Сара догадалась.
— Я сразу понял, что на деньги ты не падкая, — произнес он по-прежнему спокойно, но как-то отстраненно, отчего Саре сделалось тошно. — Это-то мне и понравилось в тебе. Наряду со многим другим. Куда тебя отвезти?
Его вопрос — простой и не обидный — подействовал на Сару как звучная пощечина. Она вдруг поняла, насколько неправильно повела себя, начав выяснять отношения, и густо покраснела.
Пусть отвезет меня домой и больше со мной не мучается, подумала Сара, терзаемая угрызениями совести. Мне будет больно с ним расставаться, но я заслужила это наказание. Может, наконец-то чему-нибудь научусь...
— Отвези меня, пожалуйста, домой. — Тихо, не поднимая глаз, она назвала адрес.
Николас молча завел машину и вскоре уже остановился перед домом Сары.
Всю непродолжительную дорогу она мечтала побыстрее очутиться в своей квартире, где могла в одиночестве зализывать новые раны. А теперь вдруг замешкалась, вконец растерянная, объятая жуткой тоской.
Николас как будто обрадовался ее колебанию. Повернулся и посмотрел на нее с благодарностью и нежностью. Она, уставившаяся на свои руки, не могла видеть выражения его глаз, но чувствовала на себе его выразительный взгляд.
Несколько минут они сидели молча. Тишину нарушил Николас.
— Я очень рад нашему знакомству, Сара, — произнес он слегка охрипшим, по-видимому, от волнения голосом. — О сегодняшнем вечере буду часто вспоминать.
У нее перехватило дыхание, а к глазам подступили горячие слезы. То были слезы отчаяния — слова Николаса, хоть и бесконечно приятные, показались ей прощальными.
23 
