41 
Зик с Грейсоном вышли. Ли все это время жалобно хныкал, и теперь Лидия, опустившись на табурет, повернулась спиной к Россу и Ма и принялась кормить проголодавшегося ребенка.
Росс, однако, сам обернулся к ней, кипя от негодования:
— Я говорил, что не желаю спать на этом чертовом тюфяке — так нет, вы затащили меня туда. Теперь видите, что из этого вышло.
Лидия глянула на него через плечо.
— Я? — Говорили они вполголоса, и весь их гнев выражали метавшие молнии глаза и резкие жесты. — Да, я хотела, чтобы вы спали в своей постели. Ведь снаружи было холодно, мокро, и вы устали. А кто волок меня через весь фургон в эту же постель, а? Ответьте-ка! Кто чуть мне зубы не выбил, когда тащил на этот самый тюфяк? — Она снова повернулась к ребенку и принялась его убаюкивать. Росс припечатал кулак к ладони другой руки.
— С самого того дня, как я вас первый раз увидел, вы мне — как в голове дырка!
— О, а вы все это время были просто ангел — с вашим жутким характером, косыми взглядами и вечной руганью! Сущий ангел, мистер Коулмэн!
— Вы должны были разбудить меня, когда начали кормить Ли. Я бы проснулся, и всей этой чертовщины бы не случилось!
Она снова, разъяренная, повернулась к нему.
— Вы и проснулись! И я не виновата, если вы потом привалились ко мне и опять захрапели!
— Я не храпел! — с трудом сдерживаясь, процедил он сквозь зубы.
— Неужели? Вы чуть до смерти меня не перепугали, когда вскочили, услышав мистера Грейсона, — как пантера, которой обожгли нос. Мы ведь лежали совсем рядом с вами — я и Ли. А вы мне чуть волосы не выдрали.
— Ну, если хотите знать, слегка продрать их бы не мешало — расческой и гребешком. И если бы они не были такой косматой, спу…
Их перебранку нарушил громкий смех Ма. Росс и Лидия с изумлением уставились на нее, а она вытирала выступившие слезы.
— Вы, я смотрю, уже цапаетесь, как настоящая семейная пара.
Росс начал застегивать пуговицы на рубашке, старательно просовывая их в петли. Во время одной из тирад миссис Уоткинс он накинул рубашку, но не успел ее застегнуть.
— Я люблю и вас, Ма, и все ваше семейство. Вы были очень добры и ко мне, и к Виктории до самой ее смерти. Однако именно сейчас я просил бы вас не соваться в это дело.
— Ладно, — согласилась она с удивившей его легкостью. — Но до того я скажу свое слово, и никто не выйдет из этого фургона, пока не выйду из него я!
Ее каблуки уперлись в пол у входа, и Росс понял, что теперь ее не сдвинешь даже динамитом. Далеко уехать в такой дождь и ветер вряд ли бы удалось — так что трогаться так рано в путь было ни к чему. Он тяжело опустился на второй табурет и уронил голову на руки.
Оглянувшись на него через плечо, Лидия поразилась, как похожа эта его поза на ту, в которой она впервые его увидела — как будто он держал на своих плечах всю тяжесть мира.
— Теперь слушайте, — начала, обращаясь к нему, Ма. — Вы что же, собираетесь позволить этой старой ханже Уоткинс выгнать вас отсюда?
— Нет, — хмуро ответил Росс. — Если я решил так — дело не в ней. Мне нужно было убраться отсюда сразу же, как умерла Виктория. Я и сам доберусь до Техаса — а может, еще и быстрее вас.
— А Ли?
— Справлюсь как-нибудь.
— Ага, и заморите его, пока будете справляться. Если только не возьмете с собой Лидию. А если так — то можете с тем же успехом остаться в караване, вам тут будет куда надежней.
— Остаться — значит жениться на ней. А я не могу сделать этого.
— А почему?
— Почему? — Вскочив на ноги, он принялся расхаживать из угла в угол, хотя для этого ему пришлось втянуть голову в плечи. — Да потому что она шлюха, вот почему!
— Мне до смерти надоела ваша ругань, Росс Коулмэн, — произнесла Лидия, поднимаясь от колыбели, куда она только что уложила сытого и сонного Ли. Упершись кулаками в бедра, она в упор взглянула на Росса. — И вы ничего про меня не знаете.
— Это точно. Даже полного имени твоего.
— А я и не собираюсь вам говорить! Но я — не шлюха. — В голосе ее слышалось рычание разгневанной львицы. — И о себе вы мне тоже никогда ничего не рассказывали.
— Я — другое дело.
— Ой ли? Кто знает, может, и у вас есть позади кое-что, что вы стараетесь скрыть? Может, и вы здесь на тех же правах, что и я, и неважно, кем там была ваша супруга.
Если загорелое лицо Росса могло побледнеть — то сейчас был именно тот случай. Его взгляд метнулся с нее на Ма — как будто обе женщины были его врагами, приготовившимися к нападению. Все тело его напряглось. Чтобы не выдать себя, он обратился к Ма с новым аргументом:
41 
