Последние отзывы

  18  

— Я помогала тебе две последние зимы, но…

— Я знаю, — поспешила сказать Шеннон, — и благодарна тебе. Я принесла тебе соль, а как только подвернется олень, я возмещу тебе…

— Да не в этом дело! — рассердилась Чероки. — Ты послушай меня, девочка!

Было очень непривычно видеть Чероки в таком гневе. Шеннон замолчала и приготовилась слушать.

— Некоторые мужчины лучше остальных, — продолжила Чероки. — Гораздо лучше… Во всяком случае, так говорят Бетси и Клементина, когда приходят ко мне за снадобьем, чтобы у них не было детей…

Шеннон закрыла глаза. Она знала, что эти проститутки иногда приходят к «шаману-полукровке» за лекарствами, но до настоящего времени она не догадывалась, для какой цели нужны были им эти снадобья.

— Я понимаю, — слабым голосом произнесла Шеннон.

— Очень сомневаюсь! — отрезала Чероки. — Но дело не в этом. Нам сейчас надо найти достойного мужчину. На эту роль вполне подходит Бич.

Шеннон открыла было рот, чтобы возразить.

— Помолчи, девочка, — упредила ее Чероки и протянула пакет. — Вот эту безделку подарил моей матери один дурачок. Она передала это мне, а я тебе…

Прежде чем Шеннон успела что-то сказать, Чероки стала осторожно, даже с каким-то благоговением разворачивать пакет. В некоторых местах тонкая папиросная бумага истончилась от времени и порвалась.

Но то, что открылось взгляду Шеннон, показалось еще более тонким и нежным, чем эта бумага. Шеннон ахнула от удивления и восторга, увидев белоснежную шелковую ночную рубашку, отделанную тончайшими кружевами.

Чероки мягко улыбнулась.

— Красиво, правда? — спросила она. — Когда я увидела тебя в первый раз, я сразу подумала об этой рубашке.

— Я не могу ее взять!

— А ты ее не берешь. Я даю ее тебе.

— Но…

— Да пойми ты, она мне не подходит! — нетерпеливо перебила собеседницу Чероки. — И никогда не подходила! Я слишком крупная… И моей матери не подходила… Ее никто никогда не носил.

Все еще мучаясь сомнениями, Шеннон дотронулась до рубашки. Можно было подумать, что она дотронулась до облака — настолько нежной показалась ткань. Да и кружева, которыми была отделана рубашка, были мягкими и шелковистыми на ощупь.

— А теперь забирай, — сказала Чероки.

— Я не могу…

— Уверена, что можешь.

Чероки опять завернула рубашку в папиросную бумагу и протянула ее Шеннон.

— Положи ее в глубокий передний карман куртки Молчаливого Джона, — посоветовала Чероки.

— Но…

— Девочка, я не выпью ни капли этого чая, если ты не возьмешь подарок!

Шеннон неуверенно протянула руку и взяла пакет.

— Ну вот и хорошо, — одобрила Чероки и взялась за кружку с чаем. — Убери пакет.

Чероки подождала, пока Шеннон засунула рубашку в карман куртки, и сделала первый глоток чая.

— Я даже не знаю, чем могу отблагодарить тебя, — смущенно проговорила Шеннон.

— В этом нет необходимости. Я рада, что она будет у тебя. Ей давно надо было найти применение.

Лицо Шеннон залилось румянцем.

— Конечно, не как украшение проститутки, — засмеялась Чероки. — А как шелковый силок для мужчины… Например, для Бича. Это стоящий мужчина…

— Нет!

— Стоящий, — не отступала Чероки. — Он лишь увидит тебя в этом шелке и кружевах — и забудет о том, что куда-то должен ехать. И ты выйдешь замуж раньше, чем успеешь сказать «да»…

— Нет! — упрямо повторила Шеннон.

— Чероки вздохнула:

— Девочка, ты не должна…

— Нет! — гнула свое Шеннон, не желая больше слушать Чероки. — Теперь твоя очередь выслушать меня… Мою маму и меня приютил мой дядя. Когда мне было тринадцать лет, от воспаления легких мать умерла, а вскоре умер и дядя. И его жена стала обращаться со мной как с рабыней.

Чероки кивнула, не выказав особого удивления.

— Меня определили к портному, — продолжала рассказ Шеннон. — Я не имела права покидать мастерскую. Я там работала, питалась и спала. Когда портной напивался, а это случалось два раза в неделю, он начинал приставать ко мне. Я отбивалась ножницами, которые держала под подушкой.

Чероки снова кивнула, как и прежде не выказав удивления.

— Однажды в город приехал мамин дядя, — ровным голосом рассказывала Шеннон. — Он получил наконец письмо, которое я написала ему, когда мама умирала. Он приехал забрать меня. Он взял у тети мамин шарф, а ее золотое обручальное кольцо надел мне на палец. После этого я стала миссис Смит.

  18