Особенно,... 
51 
Когда мы подъехали к дому, сердце мое забилось: из дома выходил Ланс Клаверинг.
Увидев меня, он остолбенел от изумления.
— Кларисса! — воскликнул он.
Я уже и забыла, какой он красивый. Он великолепно выглядел в своем вышитом мундире с обшлагами, отделанными розовато-лиловым и голубым самых нежных оттенков. Его жилет был сплошь в рюшах; бледно-голубые чулки кончались чуть выше колен, что, как я узнала, соответствовало последней моде. Сверкающие черные башмаки на высоких каблуках были украшены пряжками. Широким жестом сняв свою треуголку, он низко поклонился.
— О, Ланс! — воскликнула я. Ланс взял мою руку и поцеловал.
— Как?.. Что это значит?
Он посмотрел на Дикона, который уставился на него как на чудо, словно не веря, что это сверкающее видение действительно существует.
— Это, э-э… — я помедлила, испугавшись. Опасность еще существовала, и я должна была соблюдать осторожность, чтобы не выдать Дикона. — Это Джек Торли, — выпалила я. — Он привез меня сюда.
— Добрый день, Джек Торли.
— Это сэр Ланс Клаверинг, — сказала я. — Друг моей семьи.
Не было необходимости что-то объяснять. Я уже говорила Дикону, что мой дядя Карл и Ланс Клаверинг сопровождали меня до Йорка. Ведь именно по этой причине меня держали в плену.
— Вам лучше войти в дом, — сказал Ланс. — Тогда вы все нам и расскажете. Мы думали, что вы в Хессенфилде. Должен вам сказать, мы очень беспокоились из-за того, как обернулись дела. Давайте сведем ваших лошадей на конюшню. — Он шел рядом со мной. — Я удивлен, что ваш дядя позволил вам уехать из Хессенфилда.
— Надо многое рассказать вам, Ланс. Дядя Карл здесь?
— Он будет сегодня вечером. У него полно дел. С тех пор, как мы расстались, кое-что произошло.
— Я знаю.
Дикон все это время молчал. Я догадалась, что он не знает, как ему теперь поступить, после того как он благополучно доставил меня и сдал на попечение Ланса Клаверинга. Наверно, он прикидывал, разумно ли будет покинуть нас немедленно.
— Вы приехали одни? — спросил Ланс. — Только вдвоем?
— Ну… мы путешествовали с попутчиками, — уклончиво ответила я.
Ланс взглянул в сторону Дикона:
— Надеюсь, прогулка была неплохая.
— Да, благодарю, — сказал Дикон. — Все благополучно.
— Вы, вероятно, утомились. Вам дадут еды и постель на ночь. Думаю, вы хотите вернуться в Хессенфилд как можно раньше.
— Я должен вернуться, — ответил Дикон.
— С вами ничего не случится. Мы выгнали этих проклятых шотландцев. Какая наглость! Представляете, они дошли до Престона. Теперь они по ту сторону границы — те, которые успели.
Я увидела, как Дикон поморщился.
— Безнадежно! — продолжал Ланс. — Не могу понять, о чем они думали. Что же случилось, Кларисса? Вам так захотелось домой?
— Пора было возвращаться. Ланс громко рассмеялся.
— Это решительная молодая леди! — сказал он Дикону. — Думаю, в Хессенфилде это заметили!
Дикон кивнул.
Когда мы вошли в дом, Лаура Гарстон, жена мэра, тепло встретила нас, выразив свое удивление при виде меня.
— Молодые люди совсем выбились из сил, — сказал Ланс. — Кларисса потом все нам расскажет. А пока им надо помыться, поесть и отдохнуть. Это Джек Торли, молодой человек из Хессенфилда.
Ланс сразу отметил благородство манер Дикона. Сначала он принял его за грума, но уже спустя несколько секунд, будучи светским человеком, стал относиться к Дикону как к равному. Я была благодарна ему за это, и несмотря на то, что я беспокоилась о Диконе, для меня было огромным удовольствием опять находиться в веселом обществе Ланса.
В доме нам приготовили комнаты, и мы смыли с себя дорожную грязь.
Как только мы справились с этим нам подали обед, во время которого я и Дикон имели возможность обменяться несколькими словами.
— Я не могу здесь остаться, — сказал он. — Мне надо ехать.
— Мы еще увидимся?
— Обязательно. Мы не можем не увидеться. Я что-нибудь придумаю.
— Они отошлют меня домой. Нас будут разделять мили.
— Я сказал тебе, что найду способ. Если я останусь здесь… если они узнают, кто я…
— Да, да. Ты здесь в такой же опасности, в какой я была в Хессенфилде. Эти глупые, глупые люди! Я так сердита на них.
— Сейчас не время для гнева. Я немедленно должен уехать.
— Да, я понимаю. Когда дядя вернется, когда начнут задавать вопросы…
— Тогда они не будут столь дружелюбны ко мне. О, Кларисса, почему ты должна быть с ними? Ты же наша.
51 
